зеркало тарковский о чем смысл
Как понять «Зеркало» Андрея Тарковского
Замысел должен возникать в какой-то особой сфере вашего внутреннего «я». Если вы чувствуете, что замысел возникает в области умозрительной, которая не задевает вашей совести, вашего отношения к жизни, то будьте уверены, что это всё пустое. Этим не стоит заниматься. Замысел должен быть равен поступку в моральной, нравственной области.
Тарковский поднимает огромную и острую философскую тему замысла и принятия решения по отношения к нашей нравственности и жизненных принципов.
Смысл высказывания в моральным отношениям которые мы принимаем в создания и воплощении своих замыслов.
В фильмах Тарковского, как и во всей его жизни краеугольным камнем всегда была философия. Мне кажется, что в этой цитате приведено то, что на экране он всегда создавал полотна отсылающие нас к философии, искусству, исследовании морали и поиска смысла.
Образы его персонажей всегда не просты, кадры его фильмов больше похожи на живопись, где ощущение от происходящего на экране заставляет погрузится и пересматривать его фильмы, снова и снова.
Причем в фильме «Зеркало» есть кадр который нас отсылают к настоящей живописи:
А образ главной героини в исполнении Маргариты Тереховой настолько эстетичен и пронзителен, что остается в памяти на долго.
Все его приемы медитативного погружения кажутся бессмертными, будь то сцена с пожаром:
Такая скрупулезная работа над каждым аспектом фильма и даже порой над тем о чем зритель никогда не сможет задуматься, признавалась всей его съемочной бригадой и близким окружением.
Выделяем высказывание сестры Андрея Тарковского, в которой может прояснится истинное понимание фильма,о том почему он так мучал себя при создании фильма и как нам понять о чем фильм «Зеркало»:
Марина Арсеньевна связывает это с подсознательным чувством вины, которое не оставляло брата. Доверяя лишь своему собственному опыту, он повторил путь отца.
Он хотел освободиться от воспоминаний. Это напоминает сеанс у психоаналитика. Человеку нужно выговориться, чтобы «очиститься», освободиться от мучительных воспоминаний.
сестра Андрея Тарковского
В съемках фильма принимал участие так же его отец Арсений Тарковский, известный поэт серебряного века. Вот что он говорил своей жене, матери Андрея о фильме «Зеркало»:
Видишь, как он с нами расправился.
отец Андрея Тарковского
В фильме неоднократно цитируются стихотворения Арсения Тарковского в его собственном исполнении.
«Зеркало» неспроста считается одним из самых запутанных и сложных фильмов Тарковского. Исходя из высказываний его родных следует предположить, что автор снимал фильм по большей части о себе и для себя, он будто создавал образ своего детства, юношества, средних лет и в общем всей своей жизни.
Это его портал в прошлое. Каждая деталь фильма до боли важна для него. О том с какой скрупулезностью Тарковский создавал декорации:
Андрей Арсеньевич каждую веточку проверял, каждый предмет – ничего случайного в кадре не терпел: то подтемнить, то посеребрить… для реальности.
Почти каждый из нас хоть раз хотел вернуться в детство, погружался в воспоминания о молодости и впадал в ностальгию, но как вернуть то время мы не знаем, а Андрей Тарковский решил для себя справится со столь сложной мечтой. Он создавал метафизическое кино в которой каждый кадр выстроен с невероятной скрупулезностью. Режиссёр совершил «самомучительство» выжав из своих воспоминаний максимум, только все это образует абсолютное непонимание со стороны зрителя, нам не ясен сюжет, образы и метафора. Если же нам удастся найти в полотне Тарковского отголоски своего прошлого и понять метафору режиссера, то только тогда мы приблизимся к его видению.
О чем фильм Зеркало Тарковского
В 1974 году на экраны вышел самый исповедальный фильм Андрея Арсеньевича Тарковского «Зеркало». Принятый в штыки советской властью, он стал победителем проката в Италии и Франции. Непривычный для отечественного кинематографа взгляд на съемку и монтаж, непопулярные темы, затронутые в сюжете, вызвали непонимание в Союзе. Возможно, именно «Зеркало» стало для режиссёра отправной точкой в решении об эмиграции.
О чем фильм «Зеркало»
Подросток Игнат смотрит по телевизору документальную передачу, где врач лечит парня с сильным заиканием. Сцена является прологом картины. Следующие действия фильма происходят в разных временных интервалах – воспоминаниях главного героя Алексея. Самого рассказчика зритель не видит (кроме детских лет и отрочества). На смертном одре видны руки умирающего Алексея, и снова – только голос. Его сновидения, воспоминания соотносятся в основном с детством, взаимоотношениями с матерью, бывшей женой Натальей и сыном Игнатом (это он смотрел телевизор в начальном эпизоде).
Детские воспоминания связаны с довоенным временем и войной, которую пережил главный герой с матерью и сестрой в отчем доме деда. Эти визуальные картинки полны неспешности, умиротворенности. В хронометраж картины вплетены документальные кадры Второй мировой войны, запуск в 1934 году стратостатов, Гражданское противостояние в Испании в конце 30-х, конфликт с Китаем в 1969 году, а также стихи отца режиссера – Арсения Тарковского.
В финальной сцене показан уютный, тихий диалог родителей о ещё новорожденном сыне. В картине показаны всего несколько мимолетных эпизодов с отцом: основные действующие лица – мать и жена, которые похожи между собой, как зеркальное отражение.
Смысл фильма Зеркало
В «Зеркале» заложено несколько важных тем: внутрисемейные отношения; психологические особенности человека; политический подтекст (который и помешал выйти киноленте большим тиражом).
1. Отношения с матерью. Сам Тарковский говорил о картине, как об автобиографическом материале. Огромный пласт сюжета обращен к матери режиссера Марии Ивановне (в фильме Мария Николаевна), к анализу их отношений. Через главного героя происходит попытка примириться с детскими обидами, страхами. Пролог с заикающимся мальчиком (название эпизода «Я могу говорить») символически начинает исповедь мастера. Андрей Арсеньевич признавался, что пребывает в вечном долгу перед матерью, посвятившую детям жизнь. Автор выводит сильную женщину с небрежной красотой: вот она бесстрастно режет петуха, вот – продаёт фамильные серьги, чтоб не умереть с голоду. И все это на фоне вечного и безмолвного ожидания отца, оставившего семью задолго до войны. При этом военные события (документальная часть фильма) зеркальным отражением проходят через всю жизнь рассказчика и его семьи.
2. Психоанализ. Происходящее видится глазами главного героя: как отражение в зеркале, он видит в окружающем мире самого себя. У матери и жены – одно лицо. Так воспринимает их Алексей, а потому память «путает» их образы. Каждое событие истории – интерпретация нашего сознания. И близкие люди точно так же отражаются тем, чем мы живем. В «Зеркале» для рассказчика собственная судьба стала проекцией жизни сына (Игнат и Алексей в молодости похожи, как близнецы), а отношения с матерью перенесены на Наталью, что закольцовывает мысли и душевные переживания автора.
3. Политический режим. Мария Николаевна стремглав бежит в типографию, где работает, чтобы исправить допущенную ошибку. Опечатка может стоить жизни нескольким коллегам женщины. Выяснив, что беда миновала (ошибки нет), у одной из работниц случается нервный срыв. Портреты вождя и приближенных к нему расклеены по всей типографии: страх оступиться грозит неминуемой расплатой, о чем прекрасно знает каждый. «Зеркало» – одна из первых киноработ, показавшая истинные отношения с властью в 30-х годах.
Смысл финала
Безмятежность эпизода с молодыми, влюбленными родителями главного персонажа чередуется с кадрами уже состарившейся матери, спешно шагающей через то же поле с двумя маленькими детьми. «Поле» жизни, начавшееся романтикой, становится ежедневным тяжелым трудом, изматывающим бытом. Где женщина, не заметив счёт времени, все так же несёт на себе груз ответственности за уже взрослых (но для неё они малыши) детей.
Эти кадры мелькают в памяти Алексея перед смертью. Врач объясняет стремительное ухудшение самочувствия «обычным делом: памятью, совестью». Зритель увидел начало и конец жизни, а между ними зеркало недопониманий, ссор, обид, но при этом материнской любви и человечности.
Тарковский говорил, что фильмом он «расправился с собой» – вывернул душу наизнанку. Пусть откровение автора не всем пришлось по вкусу, но (цитируя его слова) творчество – это поступок. А значит, действие, заставляющее зрителя задуматься и внимательно вглядеться в «зеркало» своей жизни.
Насколько публикация полезна?
Нажмите на звезду, чтобы оценить!
Средняя оценка 4.4 / 5. Количество оценок: 7
Мнение о фильме «Зеркало» Андрея Тарковского
Всю свою жизнь Андрей Арсеньевич был крайне непростым человеком. Тиран на съемочной площадке, но в семейной жизни кроткий и нерешительный. С любовью он относился к своим сыновьям, а с первой женой, после развода, старался поддерживать очень теплые и дружеские отношения. Поэтому неудивительно, что как только разговор заходил о его родителях, с особой нежностью он говорил о своей матери. Отца он тоже любил, но Арсений Тарковский провел со своим сыном гораздо меньше времени и не такой глубокий след оставил в сердце великого режиссера. В 1974 году выходит фильм «Зеркало». С помощью этой картины Андрей Арсеньевич сделал попытку понять самую важную женщину своей жизни – свою родную мать.
Повествование в фильме идет от лица неизвестного нам рассказчика, лицо которого нам не покажут. Зовут рассказчика Алексей, он лежит на постели в своей квартире и готовится умереть. На протяжение всей картины, в случайном, на первый взгляд, порядке, он будет вспоминать различные эпизоды из своей жизни. Вот мать обменивает дорогие серьги на еду у соседки. А вот мама пытается заполучить в типографии черновик над которым работала, так как ей кажется, что она совершила там непозволительную ошибку. Подобные эпизоды сменяют друг друга словно калейдоскоп. В каждом из них своя цветовая гамма, своя манера съемки и кадрирование. Где-то картинка и вовсе черно-белая, а с помощью рапида создается ощущение туманной сонливости, так присущей воспоминаниям. С помощью подобных приемов Тарковский пытался разграничить эпизоды, сделать так, чтобы каждый из них воспринимался по-своему уникально и необычно. Ведь наши воспоминания тоже имеют разную тональность и вспомнить два разных эпизода так, чтобы они в голове выглядели абсолютно идентично, попросту невозможно.
Однако не смотря на всю стилистическую разность есть один элемент, который объединяет все эти, казалось бы, хаотичные эпизоды. Этот элемент – образ матери. В этом фильме фигура матери центральная, фильмообразующая. Вся картина замышлялась как попытка осмыслить эту фигуру, мотивацию её поступков. Для это Тарковский даже взял сниматься в некоторых эпизодах Марию Ивановну Вишневскую – свою настоящую маму. Она появляется в кадре редко, будто бы оказываясь в поле зрения объектива ненароком, по мановению проказницы судьбы. Основная же роль блистательно сыграна Маргаритой Тереховой. В её исполнении мать получилась очень хладнокровной и нежной женщиной. Она способна отрубить голову курице на глазах у самодовольной соседки, но одновременно с этим ей не чуждо расплакаться от обидных слов, услышанных от коллеги по работе. Подобный контраст очень хорошо играет на представление образа Матери. Женщина, которая и глазом не моргнет, если дело касается благополучия её семьи, будто она из стали. Но не стоит забывать, что глубоко внутри это очень нежный и хрупкий человек, что держится в первую очередь благодаря любви к своей семье.
Важен для фильма и образ отца, которого сыграл Олег Янковский. Отец в этом фильме как природное явление. Он появляется из ниоткуда и уходит в никуда. За то не долгое время, что он проводит с детьми – он, тем не менее, успевает запомниться, оставить о себе память. Пусть в итоге Мать и не отдает ему сына на воспитание, но незначительнее от этого его образ не становится. Он навсегда остается с сыном, в образе вернувшегося с фронта бойца. Отца, который уверенно держит его в таких безопасных и теплых объятиях.
На самом деле в фильме две параллельные сюжетные линии. Где-то мы видим Мать как проекцию матери Тарковского, а где-то Мать как проекцию его жены, матери уже его детей. Далеко не факт, что при первом просмотре получится отличить эти две линии друг от друга. Скорее-всего это было сделано намеренно, чтобы указать на то, как незаметна, но важна параллель между матерью и женой в жизни мужчины.
«Зеркало» изначально был не понят зрителем. Оно и не удивительно. По идее это автобиография, в которой будет сложно разобраться, не зная всех перипетий в отношениях Тарковского с родителями. Однако эти знания далеко не так необходимы. Фильм попросту наполнен визуальными образами, идеями и метафорами, чтобы каждый зритель мог составить цельную картину об отношениях матери и ребенка. Ведь подобные образы универсальны и знакомы практически каждому. Тем не менее можно с уверенностью сказать, что если смотреть «Зеркало» будучи знакомым с биографией режиссера, и если смотреть не ознакамливаясь, то вы получите совершенно разные картины. В первом случае самую, по моему скромному мнению, откровенную автобиографию в мире. Во втором же восхитительно метафоричную притчу, что рассказывает о взаимоотношениях матери и детей через образы и визуальные символы.
Смог ли Тарковский сам до конца понять свою мать, помог ли ему этот фильм? Я не могу дать ответ на этот вопрос. Точно я могу сказать лишь одно – Андрей Арсеньевич любил свою мать. Любил, и попытался передать эту любовь каждому своему зрителю.
Зеркало тарковский о чем смысл
Название: Библейский сюжет. Зеркало.
Год выхода: 2006.
Режисер: Игорь Калядин
Производство: Телекомпания «Неофит ТВ» по заказу телеканала «Культура».
Жанр: Документальный.
Страна: Россия.
Продолжительность: 00:25:52.
Язык: Русский
Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.
Апостол Павел.
Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как Богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла.
Когда настала ночь, была мне милость
Дарована, алтарные врата
Отворены, и в темноте светилась
И медленно клонилась нагота,
И, просыпаясь: «Будь благословенна!» —
Я говорил и знал, что дерзновенно
Мое благословенье: ты спала,
И тронуть веки синевой вселенной
К тебе сирень тянулась со стола,
И синевою тронутые веки
Спокойны были, и рука тепла.
А в хрустале пульсировали реки,
Дымились горы, брезжили моря,
И ты держала сферу на ладони
Хрустальную, и ты спала на троне,
И — Боже правый! — ты была моя.
Ты пробудилась и преобразила
Вседневный человеческий словарь,
И речь по горло полнозвучной силой
Наполнилась, и слово ты раскрыло
Свой новый смысл и означало царь.
На свете все преобразилось, даже
Простые вещи — таз, кувшин, — когда
Стояла между нами, как на страже,
Слоистая и твердая вода.
Нас повело неведомо куда.
Пред нами расступались, как миражи,
Построенные чудом города,
Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам с нами было по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами.
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.
ЗЕРКАЛО
Из воспоминаний Андрея Тарковского: «У меня был случай. Когда я монтировал в картине «Зеркало» испанскую хронику 38-го года: проводы детей на советский пароход, так у меня был один кадр, который никак не монтировался. Он был очень хорош сам по себе: революционный испанский солдат с винтовкой стоял на корточках перед своим ребенком, тот горько плакал. А солдат его целовал, и тот, обливаясь слезами, уходил за кадр, а отец смотрел ему вслед. Но этот кусок, куда бы мы его ни монтировали, всюду выпадал. Я пришел в отчаяние и просто хотел понять, в чем дело. Я попросил монтажера собрать весь материал — все, что было взято из фильмохранилища. И когда посмотрел, я вдруг с ужасом увидел, что таких кадров несколько — три дубля. То есть в тот момент, когда ребенок заливался слезами, оператор просил его повторить то, что он сделал: еще раз проститься, обнять, поцеловать. Этот кадр не влезал в монтаж. Потому что в нем поселился дьявол и никак не мог примириться в той среде, в которой находился, в среде искренности. Я его выбросил».
Это фильм — исповедь. Он был бескомпромиссен. И когда в апреле 1973-го на Мосфильме обсуждался режиссёрский сценарий (довольно деликатно, все ведь знали его характер), Андрей Арсеньевич встал и сказал: «Я ничего не понял из сегодняшнего разговора, кроме того, что самое дорогое мне в этой работе не понято никем. Мне надоели экранизации, рассказывающие какие-то сказочки, и, по существу, моя совесть, моя душа остаётся холодной. А я хочу относиться к этому, как к поступку, за который я могу ответить».
Меня преследовал многие годы один и тот же сон. Я входил в дом, в котором родился, бесчленное количество раз переступал порог. Я всегда понимал, что мне это только снится, но было поразительное ощущение реальности пригрезившегося. Это было довольно тяжелое ощущение. Что-то тянет тебя назад, в прошлое, не оставляя ничего впереди. Мне казалось, что, реализовав этот странный образ, мне удастся освободиться от своих чувств. Сняв фильм, я действительно освободился от них, но мне показалось, что я и себя в каком-то смысле потерял. Андрей Тарковский.
Весь фильм — это исповедь героя на смертном одре. Признание вины и признание в любви — последнее усилие, которое открывает возможность преображения для другой жизни. По первому замыслу, картина должна была стать притчей о блудном сыне. Но ту заявку завернули, и все её главные мысли прозвучали в утверждённом Госкино «Солярисе». Помните? «Человечество спасёт стыд. Мы здесь для того, чтобы научиться любить. Нам не нужен никакой космос — нам нужно зеркало! Человеку нужен человек!»
Теперь, когда «Исповедь» всё же запустили, Андрей Арсеньевич нашёл зеркальный вариант — уход отца.
Покинул я семью и теплый дом,
И седины я принял ранний иней,
И гласом вопиющего в пустыне
Мой каждый стих звучал в краю родном.
Как птица нищ и как Иаков хром,
Я сам себе не изменил поныне,
И мой язык стал языком гордыни
И для других невнятным языком.
И собственного плача или смеха
Я слышу убывающее эхо,
И, Боже правый, разве я пою?
И разве так, все то, что было свято,
Я подарил бы вам, как жизнь свою?
А я горел, я жил и пел — когда-то.
Арсений Тарковский ушёл из семьи летом 37-го, когда Андрею было пять, а его сестре Марине — два с половиной. Началась война, отец добровольцем уехал на фронт, дети с матерью — в эвакуацию. Мария Ивановна с ужасом писала о романтических увлечениях Андрюши, а он ее отечески наставлял.
Что делать с этим, я не знаю. Раз уж это началось, то надо устремить его страсти-мордасти по хорошему пути, а задерживать водопад — дело пустое. Может быть, было бы хорошо объяснить ему, что любовь не только то, что у них ребята имеют в виду, а чувство и благородное, и ведущее к самоотверженным поступкам. Постарайся внушить ему, что нельзя доставлять людям страдания ради своих любвей, — к несчастью, я понял это слишком поздно. Объясни, что хуже всего — позднее сожаление о том, что кому-то сделал больно. Арсений Тарковский.
На военных фотографиях Арсений Александрович выглядит суровым воином. Но пафос геройства был ему чужды. Его спрашивали: «Как вы поднимали солдат в атаку? Кричали? приказывали?» — «Нет, что вы. Я говорил: ребята, надо взять эту высоту, если не возьмем, меня расстреляют».
Как вспоминали люди, хорошо его знавшие, «он был ребенок, иногда капризный, иногда подозрительный, но всегда очаровательный». По-детски откровенный, своих чувств он скрывать не умел, да и не хотел. Как-то в ЦДЛ за столик, где он сидел с друзьями, подсел некий сановный поэт и выставил бутылку коньяка: «Не любишь ты меня, Арсений! Ох, не любишь!» «Знаете, люблю, не люблю — это настолько субъективно. Мне, например, очень нравятся блондинки, а любить подлецов, извините, извращение».
Война больно прошла по нему. Он получил ранение. Началась гангрена, ногу ампутировали. Чтобы вырваться из депрессии, он заставлял себя писать. В 46-ом сборник стихов был почти готов, и тут как раз вышло печально известное ждановское постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград». Макет книги Тарковского издательство решило уничтожить.
И в это же время в его жизнь вошли терзания иного рода. От второй жены он уходит к третьей. «Я делаю нечто близкое к самоубийству. — Пишет он в дневнике. — А самоубийство еще не ушло от меня, и у меня избавление в кармане. Единственное, что еще остается, это вера в Бога. Господи, спаси меня и помоги мне в этой трудной, непосильно трудной жизни! Я не властен справиться с ней и смертельно боюсь своего будущего».
Поэзия меньше всего — литература; это способ жить и умирать, это дело очень серьёзное, с ней шутки плохи, она и убивать умеет, как Лермонтова, как Цветаеву, как ещё очень многих других. Знает это художник или нет, хочет он этого или нет, но если он художник подлинный, эпоха наложит свою печать на его книги, не отпустит его гулять по свету в одиночку, как и он не отпустит эпоху, накрепко припечатает в своих тетрадях. Арсений Тарковский.
Однажды, за два месяца до своей разрывной пули, с фронта пришел отец. «Это был праздник, — вспоминает Марина Арсеньевна, — но вот папа стал собираться, и тут выяснилось, что он хочет взять только меня одну. Слегка темнело, когда мы отправились на станцию. Через папино плечо мне было видно, как морщится от слёз лицо Андрея, а ведь он никогда не плакал». Он так и не попросил взять его с собой. Такая была эпоха.
Типографию сталинского времени, где его мама всю жизнь проработала корректором, Тарковский изображает как ад: на КПП серый привратник; дальше спуск куда-то вниз; длинные коридоры, бездушные цеха, станки. В разговоре подруги вспоминают героиню романа Достоевского «Бесы», а в заключение эпизода Алла Демидова цитирует начало «Божественной комедии» Данте, сказавшего, что из ада выводит только Любовь.
Я век себе по росту подбирал.
Мы шли на юг, держали пыль над степью;
Бурьян чадил; кузнечик баловал,
Подковы трогал усом, и пророчил,
И гибелью грозил мне, как монах.
Судьбу свою к седлу я приторочил;
Я и сейчас в грядущих временах,
Как мальчик, привстаю на стременах.
Мне моего бессмертия довольно,
Чтоб кровь моя из века в век текла.
За верный угол ровного тепла
Я жизнью заплатил бы своевольно,
Когда б ее летучая игла
Меня, как нить, по свету не вела.
Родители принимали участие в фильме из любви к сыну. Как-то Терехова стала их расспрашивать: «Мария Ивановна, вот Арсений Александрович говорит, что хотел к вам вернуться. » — «В первый раз слышу». Маргариты Борисовны вопросительно смотрит на Тарковского-старшего — «Ну, у неё такой характер!»
Мария Ивановна говорила, что простила мужу уход к другой, потому что это была любовь. Красивая, умная, она не выходила замуж ради детей и никогда не мешала им видеть отца. Страшную нужду она переносила с невероятной стойкостью. Как-то им дали ордер на пальто для Андрея, которое тут же, в школе, и украли. «Ну, что, — говорит Мария Ивановна, — хотите посмотреть на живого Акакия Акакиевича?»
Из воспоминаний Маргариты Тереховой: «Возникает сцена убийства петуха. Топор в руках. Рядом человек с мешком этих петухов тихо спрашивает: «Вы что, действительно, будете рубить?» — «Нет, не буду». Тарковский выглядывает из-за камеры, за ним толпа зрителей: «Как не будешь? А что с тобой случится?» — «Меня стошнит» — «Очень хорошо. Снимаем!» Она встаёт на подгибающихся ногах, говорит что-то невпопад и медленно выходит из кадра. Андрей Арсеньевич: «Та-а-ак… Выключили свет. Ну-ка выйдем!» И первое, что он ей сказал за дверью: «Да будет тебе известно, я снимаю свой лучший фильм».
Этот фильм о том, как видимое закрывает от нас невидимое. Знаменитый эпизод с военруком ещё на стадии сценария рекомендовали убрать. Тарковский был непреклонен: человек же не лишь бы что вспоминает перед смертью, а только самое важное, то, чему Господь в этой жизни хотел его научить. И вот за, вроде бы, неприятным учителем скрывается герой, который через мгновенье, не раздумывая, накроет своим телом гранату.
Я учился траве, раскрывая тетрадь,
И трава начинала, как флейта, звучать.
Я ловил соответствие звука и цвета,
И когда запевала свой гимн стрекоза,
Меж зеленых ладов проходя, как комета,
Я-то знал, что любая росинка — слеза.
Знал, что в каждой фасетке огромного ока,
В каждой радуге яркострекочущих крыл
Обитает горящее слово пророка,
И Адамову тайну я чудом открыл.
И еще я скажу: собеседник мой прав,
В четверть шума я слышал, в полсвета я видел,
Но зато не унизив ни близких, ни трав,
Равнодушием отчей земли не обидел,
И пока на земле я работал, приняв
Дар студеной воды и пахучего хлеба,
Надо мною стояло бездонное небо,
Звезды падали мне на рукав.
Они оба, и отец, и сын, пережили уход от жены и детей. Но оба же «не обидели отчей земли» равнодушьем, и Адамова тайна открылась им вполне — это Покаяние. Оно возвращает людей друг другу и Богу. «Зло, — говорит Андрей Арсеньевич в одном интервью, — имеет свое начало в эгоизме. А эгоизм есть симптом того, что человек себя не любит, себя не понимает, что он имеет неправильное понятие о любви».
Нужно зеркало. То Зеркало, которое в Библии служит символом пророчества, образом духовных истин. И то зеркало, которым призван стать сам человек, чтобы отражать Вечный свет.
Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода. Мы же все открытым лицом, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа. Второе послание святого апостола Павла к Коринфянам.
«Зеркало», и правда, лучший фильм и лучший поступок Андрея Тарковского. Он вышел за рамки кино, и не случайно в сценарии пушкинский «Пророк» был эпиграфом. С экрана звучат неземные слова: Путь любви нелегок, мы будем неверны ни Богу, ни самому лучшему, что в нас есть, но важно вставать, идти, с исповеди начинать сначала. И важен конец. Герой подбрасывает больную птицу: «Ничего, ничего, все обойдется, все будет, а?»
Из воспоминаний Андрея Арсеньевича: «Зеркало» монтировалось с огромным трудом: существовало около двадцати с лишним вариантов. Картина не держалась. Не желала вставать на ноги, рассыпалась на глазах. И вдруг, в один прекрасный день, когда мы нашли возможность сделать еще одну, последнюю отчаянную перестановку, картина возникла. Материал ожил, части фильма начали функционировать взаимосвязано, словно соединенные единой кровеносной системой. Я долго не мог поверить, что чудо свершилось, что картина, наконец, склеилась».
Это фильм о человеке, обладающем Божьим даром. Он и воспринимал его, как Божий дар. Еще до съемок он говорил отцу: «Мне снилось, будто мы с тобой по очереди ходим вокруг большого дерева, то я читаю стихи, то ты. » Мнение одарённых людей его и волновало. Он показал картину Шостаковичу, Айтматову, Бондыреву. Им нравилось. А Госкино. Ну что можно было ждать от государства? Лента получила вторую категорию, и её показывали лишь в нескольких кинотеатрах, дважды обещали отправить в Канн, но не отправили. На Московский фестиваль давать тоже отказались, а когда картину захотели приобрести иностранцы, Ермаш сказал: «Заломите цену, на которую не согласятся! Втридорога!» Но «западники» согласились, и фильм при огромных очередях обошел полмира. Тарковский удивлялся, но и только. Больше всего его волновала реакция отца. А Арсений Александрович не сумел посмотреть «Зеркало» без слёз и валидола. «Я и представить не мог, что ты уже тогда так понимал!» — признался он. Фильм стал и его исповедью, после которой он написал себе и сыну дивные стихи:
Скачать фильм в формате wmv:
Библейский сюжет. Зеркало. (204 Мб)