стихиры на стиховне что это

Стихира

Стихи́ра (от греч. στιχηρόν – мно­го­сти­шие) – бого­слу­жеб­ное пес­но­пе­ние, состо­я­щее из несколь­ких стихов, напи­сан­ное, в ори­ги­нале, одним сти­хо­твор­ным раз­ме­ром, пою­ще­еся за бого­слу­же­нием после стихов из Свя­щен­ного Писа­ния.

Число стихир на Все­нощ­ном бдении зави­сит от празд­ника, чем важнее празд­ник, тем больше стихир. Сти­хиры обычно раз­ли­чают по назва­нию псал­мов, с кото­рыми они свя­заны (сти­хиры на «Гос­поди воз­звах», сти­хиры на «Хва­ли­тех»), или по месту их чтения на службе (на литии, на сти­ховне).

Совре­мен­ный цер­ков­ный Устав знает несколько видов стихир, раз­ли­чая их по месту, зани­ма­е­мому ими в круге суточ­ного бого­слу­же­ния. Это:

1. Сти­хиры на «Гос­поди воз­звах»

Это те цер­ков­ные пес­но­пе­ния, что при­пе­ва­ются к отдель­ным стихам вечер­него псалма «Гос­поди воз­звах» (точнее псалмы 140, 141, 129 и 116). В опи­са­нии синай­ской утрени, то есть повест­во­ва­нии о посе­ще­нии патр. Иеру­са­лим­ским Софро­нием и Иоан­ном Моском пре­по­доб­ного Нила Синай­ского, уже упо­ми­на­ются при­певы на «Гос­поди воз­звах» (VI–VII вв.). Они назы­ва­ются в данном случае «тро­па­рями». Назва­ние «сти­хира» еще долго не было твердо уста­но­вив­шимся. В XV в., напри­мер, св. Симеон Солун­ский назы­вает еще сти­хиры «тро­па­рями». Полные списки Сав­ва­ит­ского и Сту­дий­ского уста­вов уже поль­зу­ются тер­ми­ном «сти­хира».

Древ­ние сти­хиры были короче. Это видно осо­бенно по первым сти­хи­рам на «Гос­поди воз­звах» в Окто­ихе. Вообще со вре­ме­нем размер отдель­ных стихир непо­мерно воз­рас­тает, что осо­бенно заметно в наших сла­вян­ских, в част­но­сти рус­ских, про­из­ве­де­ниях.

Совре­мен­ный устав знает еже­днев­ное упо­треб­ле­ние стихир на «Гос­поди воз­звах». Коли­че­ство их варьи­рует в зави­си­мо­сти от сте­пени важ­но­сти празд­ну­е­мого собы­тия: 6, 8 или 10. В день собора арх. Гав­ри­ила (26 марта) поется и один­на­дца­тая сти­хира с при­пе­вом «Творяй ангелы своя духи…» и только на день Вели­кого Канона, то есть в среду 5 сед­мицы Вели­кого Поста, к обыч­ным 6 сти­хи­рам добав­ля­ются еще и особые 24, поемые особым же напе­вом, так что в этот день на «Гос­поди воз­звах» поются всего 30 стихир, и так было издавна. Сту­дий­ский и Евер­ге­ти­дский Типи­коны имели на вос­кре­се­ние только 8 стихир; Сту­дий­ско-Алек­се­ев­ский устав – 9.

Из совре­мен­ных нам 10 стихир вос­крес­ной вечерни (точнее, поемых на Вели­кой вечерне в суб­боту) можно отме­тить три группы, а именно:

Первые 3 вос­крес­ные сти­хиры, наи­бо­лее крат­кие и, сле­до­ва­тельно, более древ­ние. Как заме­чает Ска­бал­ла­но­вич, их нельзя при­пи­сы­вать св. Иоанну Дамас­кину, как это обычно, по тра­ди­ции, дела­ется, так как они проще по содер­жа­нию, чем пес­но­пе­ния Дамас­кина и, кроме того, в неко­то­рых уста­вах сту­дий­ских, в кото­рых «сти­хов­ные сти­хиры» под­пи­сы­ва­ются именем Дамас­кина, эти первые три на «Гос­поди воз­звах» назы­ва­ются «древ­ние».

Вторую группу стихир на «Гос­поди воз­звах» состав­ляют т.н. «Ана­то­ли­евы» сти­хиры. Что значит это при­ла­га­тель­ное ска­зать не легко. Пред­по­ла­гают неко­то­рые, что это озна­чает имя автора, Ана­то­лия, сту­дий­ского игу­мена IX в., или пат­ри­арха Кон­стан­ти­но­поль­ского V века. В пользу этого мнения гово­рит то, что в Окто­ихе 4 гласа эти сти­хиры прямо над­пи­саны: «тво­ре­ние Ана­то­ли­ево». Но, как гово­рит Ска­бал­ла­но­вич, гре­че­ское слово άνατολικά едва ли может быть пере­ве­дено, как это дела­ется в сла­вян­ских книгах на полях: «Ана­то­ли­евы»; это по гре­че­ски было бы Áνατολιακά, причем имя автора в над­пи­са­нии всегда выра­жа­ется роди­тель­ным паде­жом, а не при­ла­га­тель­ным. Пра­виль­нее было бы поэтому читать эти сти­хиры, как «восточ­ные», как это дела­ется в неко­то­рых редак­циях бого­слу­жеб­ных книг. Оче­видно, это ано­ним­ные сти­хиры, назван­ные так потому, что вошли, веро­ятно, впер­вые в службу в восточ­ных Иеру­са­лим­ских уста­вах, и не были известны в древ­ней­ших сту­дий­ских типи­ках. Их не было и в Евер­ге­ти­дском Типике, но зато они попали в итало-сици­лий­ские. «Восточ­ные» сти­хиры несколько длин­нее и содер­жа­тель­нее, чем первая группа.

Третью группу стихир на «Гос­поди воз­звах» в суб­боту вечера состав­ляют т.н. сти­хиры Павла Амор­рей­ского (Осно­ва­теля Евер­ге­ти­дского мона­стыря †1054). В гре­че­ских книгах этих стихир не поло­жено. Содер­жа­ние их пока­ян­ное. Они, в сущ­но­сти, по уставу, и не могут почти быть испол­нены на «Гос­поди воз­звах», так как всегда име­ются сти­хиры свя­того Минеи или отда­ния, или пред­празд­не­ства, кото­рые и встав­ля­ются, вместо стихир Павла Амор­рей­ского. В наших печат­ных Окто­и­хах они появи­лись очень поздно, в самом конце XVIIв.

Послед­няя сти­хира в ряду стихир на «Гос­поди воз­звах», поемая обычно на «и ныне», носит особое наиме­но­ва­ние «Дог­ма­тика», или иногда просто «дог­мата». Автор их, по-види­мому, св. Иоанн Дамас­кин. По содер­жа­нию они вели­ко­лепны и исклю­чи­тельно богаты. Они служат лучшим под­твер­жде­нием того, что наше бого­слу­же­ние, по своему внут­рен­нему содер­жа­нию, есть хра­мо­вое испо­ве­да­ние в слух народа наших дог­ма­тов, нашего веро­уче­ния и нра­во­уче­ния.

Ска­бал­ла­но­вич пре­красно уста­нав­ли­вает вза­им­ную связь содер­жа­ния всех восьми дог­ма­ти­ков.

Таким обра­зом, при вни­ма­тель­ном слу­ша­нии этих поучи­тель­ных стихир, хри­сти­а­нин во время бого­слу­же­ния посвя­ща­ется в таин­ствен­ные глу­бины нашей веры.

2. Литий­ные сти­хиры

Они поются при выходе свя­щен­но­слу­жи­те­лей в при­твор на литию. В неко­то­рых празд­нич­ных после­до­ва­ниях поло­жены особые литий­ные сти­хиры, кото­рые и поются. Но в обыч­ный вос­крес­ный (недель­ный) день, когда нет ника­ких стихир на литии, они заме­ня­ются хра­мо­выми сти­хи­рами, т.е. в честь хра­мо­вого свя­того.

Устав не ука­зы­вает, какие именно. В службе 1 гласа добав­лено, что поются, кроме хра­мо­вой сти­хиры, и сти­хиры Павла Амо­рей­ского (что и понятно, так как на своем месте на «Гос­поди воз­звах» они обычно вытес­ня­ются днев­ными сти­хи­рами Минеи), или что насто­я­тель изво­лит.

3. Сти­хиры «на сти­ховне» или «сти­ховны»

Они названы так потому, что при­со­еди­ня­ются не к повсе­днев­ному псалму, а к особым стихам, при­уро­чен­ным к дан­ному дню или празд­нику. По Симеону Солун­скому они названы так, ибо литий­ные сти­хиры не имеют стихов. В суб­боту вечера, напри­мер, к сти­хов­нам служат при­пе­вом стихи:
(«Гос­поди воз­звах», на вечерне или «Всякое дыха­ние» на утрене)
«Гос­подь воца­рися, в лепоту обле­чеся.
Ибо утверди все­лен­ную, яже не подви­жится.
Дому Твоему подо­бает свя­тыня. Гос­поди, в дол­готу дний».

В будние дни:
«К Тебе воз­ведох очи мои. Живу­щему на небеси. Се яко очи раб в руку гос­по­дий своих, яко очи рабыни в руку гос­пожи своей: тако очи наши ко Гос­поду Богу нашему, дон­деже ущед­рит ны».
«Поми­луй нас, Гос­поди, поми­луй нас, яко по многу испол­ни­хомся уни­чи­же­ния. Наи­паче напол­нися душа наша поно­ше­ния гобзу­ю­щих, и уни­что­же­ния гордых».

На Успе­ние Пре­свя­той Бого­ро­дицы:
«Вос­кресни, Гос­поди, в покой Твой, Ты и кивот свя­тыни Твоея».
«Клятся Гос­подь Давиду исти­ною, и не отвер­жется ея».

«Сти­хов­ные» сти­хиры поются не только на вечерне, но также и на повсе­днев­ной утрене, и в таком случае они имеют стихи:
«Испол­ни­хомся заутра мило­сти Твоея, Гос­поди, воз­ра­до­ва­х­омся и воз­ве­се­ли­хомся: во вся дни наша воз­ве­се­ли­хомся. За дни, в няже смирил ны еси, лета в няже виде­хом злая, и призри на рабы Твоя, и на дела Твоя, и настави сыны их».
«И буди свет­лость Гос­пода Бога нашего на нас, и дела рук наших исправи на нас, и дело рук наших исправи».

На вечерне сти­хов­ные сти­хиры тор­же­ствен­нее и зна­чи­тель­нее по своему содер­жа­нию, чем сти­хиры на «Гос­поди воз­звах». Также и на празд­ники, в част­но­сти, на Пасху, на Рож­де­ство и др.

Про­ис­хож­де­ние «сти­хо­вен» доста­точно древ­нее. В синай­ской утрене VII века уже име­ется одна сти­ховна, назы­ва­е­мая там «Тро­парь на Свете Тихий или на Спо­доби Гос­поди». «Сти­хов­нами» они названы в уста­вах IX в. и встре­ча­ются уже в том же числе, что и в наше время. Вос­крес­ные сти­ховны, назы­ва­е­мые «сти­хи­рами по алфа­виту», напо­ми­нают первую главу трех стихир на «Гос­поди воз­звах». При­пи­сы­ва­ются они св. Иоанну Дамас­кину, как о том сви­де­тель­ствуют уставы сту­дий­ские в южно-ита­льян­ской редак­ции и типики гру­зин­ские. Неко­то­рые гре­че­ские иеру­са­лим­ские уставы их име­нуют «восточ­ные по алфа­виту» (Дока­за­тель­ство того, что anatolika – не Ана­то­ли­евы, а восточ­ные.).

4. Хва­лит­ные сти­хиры

Хва­лит­ные сти­хиры названы по имени «хва­лит­ных псал­мов» ( Пс.148, 149, 150 ). Эти псалмы при­зы­вают всю тварь к тор­же­ствен­ному про­слав­ле­нию Гос­пода, почему и при­уро­чен­ные к ним сти­хиры по содер­жа­нию тор­же­ственны и полны сла­во­сло­вия. В архи­тек­то­нике нашего суточ­ного круга это осо­бенно заметно и пока­за­тельно. Вечерня начи­на­ется с пока­янно-скорб­ных стихир на «Гос­поди воз­звах»; несколько более вели­че­ственны сти­хиры «сти­хов­ные», однако, все это в тонах вет­хо­за­вет­ных, про­об­ра­зо­ва­тель­ных, как и соот­вет­ствует вечер­нему бого­слу­же­нию. Утреня, начи­на­ю­ща­яся три­ни­тар­ной док­со­ло­гией «Слава Святей, Еди­но­сущ­ной…» и по суще­ству уже более близ­кая к ново­за­вет­ному бла­го­ве­стию, нарас­тает в своем настро­е­нии через весь канон и чтения, и к моменту хва­лит­ных дости­гает своего апогея. Это – самая тор­же­ствен­ная часть утрени.

Это заклю­чи­тель­ная часть утрен­ней сина­го­галь­ной молитвы (Ска­бал­ла­но­вич). С древ­ней­ших времен она вхо­дила в состав хри­сти­ан­ского утрен­него бого­слу­же­ния, чему дока­за­тель­ством служит их нали­чие и в римо-като­ли­че­ской утрени в виде laudes и у всех восточ­ных дис­си­ден­тов: коптов, армян, несто­риан, иако­ви­тов. В утрен­нем бого­слу­же­нии VII века эти сти­хиры уже при­сут­ствуют под именем «тро­па­рей». Позд­ней­шие типики, как Кон­стан­ти­но­поль­ский Сту­дий­ский, так и Сав­ва­ит­ский Иеру­са­лим­ский их содер­жат. Вос­крес­ные сти­хиры пред­пи­саны даже в уве­ли­чен­ном числе – восемь.

Как осо­бенно тор­же­ствен­ные, эти сти­хиры имеют свой наро­чи­тый «слав­ник» в вос­крес­ные дни и свое всегда одно и то же «и ныне» – «Пре­бла­го­сло­венна еси…» «Слав­ник» носит особое наиме­но­ва­ние «еван­гель­ской» сти­хиры, так как подобно экса­по­сти­ла­рию (о чем ниже), он пере­ска­зы­вает содер­жа­ние утрен­него вос­крес­ного Еван­ге­лия. Авто­ром их счи­тают импе­ра­тора Льва VI Муд­рого (886–911). Если почему-либо при соче­та­нии празд­ника, име­ю­щего свой «слав­ник», еван­гель­ская сти­хира усту­пает ему место, то все же она не отпус­ка­ется совсем. Ее поло­жено испол­нить в конце утрени, перед огла­ше­нием преп. Фео­дора Сту­дита.

Источник

II. Гимнография

Богословский подход к науке о богослужении, то есть стремление построить литургическое богословие и систематизировать богословские идеи нашего богослужения, обращают внимание, главным образом, на внутреннее содержание богослужебного материала. А так как он содержится преимущественно в богослужебных песнопениях или в гимнографии, то изучение этой последней представляет для литургиста особый интерес. Это изучение должно совершаться, конечно, в исторической перспективе, почему история песнопений, их развитие и прекращение тех или иных форм их, равно как и история песнопевцев, стоит в центре нашего внимания. В первую очередь надо ознакомиться с самой гимнографической терминологией.

1. Библейский Песенный Материал

Основой нашего песнетворчества является тот поэтический и назидательный материал, который мы находим в Священном Писании, как Ветхого, так и Нового Заветов. Это в главном: псалмы и библейские песни.

Христианство родилось в иудейской среде; это надо твердо помнить. Влияние этой среды сказывалось еще очень долго после Вознесения Спасителя и Сошествия Духа на апостолов. Связь с Иерусалимским храмом и с синагогами, «сонмищами» еще много лет не разрывалась у учеников Господа. И даже после формального разрыва с Храмом и Синагогой, эта внутренняя связь, по существу, оставалась и не нарушилась и доднесь. Все наше богослужение пронизано ветхозаветным материалом. Целые песни и отдельные стихи псалмов, слова пророчеств и ветхозаветные образы наполняют наше богослужение. Не только самые псалмы «стихологисуются» в церквах, не только «библейские песни» целиком воспеваются вместе с нашими канонами, не только все наши прокимны и т.н. «аллилуарии» составлены из стихов псалмов, но и всюду в стихирах и тропарях пестрят ветхозаветные выражения и образы, и даже наше евхаристическое богослужение, по преимуществу новозаветное, составлено в своей существенной части из вдохновенных молитв ветхозаветного происхождения, не чуждых и современным иудеям. Иудейское влияние на нашу литургику гораздо более значительно, чем это принято думать. Правда, наряду с этим иудейским элементом весьма силен и эллинский, элемент более поздний. В наше богослужение вошли и неиудейские влияния, и многое в нашей эортологии, то есть науке о праздниках, объясняется соседством язычества и необходимостью его так или иначе преодолеть. Это в особенности заметно в датах праздников и в наименовании дней, месяцев, периодов года и т.д.

Псалмы

Псалмы, которые у древних иудеев делились по своему содержанию на псалмы хваления, покаяния и молитвенные, очень рано вошли в наше богослужение. Они, как были поэтическим фоном ветхозаветного богослужения, родной и понятной стихией для иудейской души, таковыми остались и для христиан. Забвение Псалтири, этой высочайшей поэзии всех веков, непростительно для церковного сознания. Апостолы, их ученики, христиане древних веков, как миряне, так и монахи-пустынники жили и дышали Псалтирью. «Скорее солнце не взойдет, чем Псалтирь умолкнет в келии монаха», – гласила древняя поговорка; почему и подмена их всяким другим второсортным гимнографическим материалом является преступлением против элементарного эстетического чувства. Не все, написанное церковными писателями позднейшего времени, превосходит эти жемчужины всечеловеческой поэзии. Много есть в нашей гимнографии упадочного, так сказать «барочного», что переполняет наши богослужебные книги; много есть там тавтологии в ущерб смыслу, много чисто человеческих мотивов, например, национальных и эмоциональных (особливо в русской гимнографии), что не только не может быть сравниваемо с классикой псалмов, но просто ими обличается и молчаливо осуждается. Чувство церковности предполагает, кроме всего прочего, подлинный поэтический вкус, умение различать красоту от слоев искусственной позолоты.

В более позднее время, в VI в., предписывалось на воскресной вечерне пение 1 кафизмы «блажен муж», что вошло в позднейшие уставы, как Иерусалимский, так и Студийский.

Библейские Песни

Библейские песни являются второй основой нашего православного песнетворчества. Это суть гимны, воспетые ветхозаветными пророками и праведниками по поводу наиболее великих событий в жизни их и целого Израиля. Скабалланович; например, считает их излияниями высочайшего религиозного одушевления, лучшей частью, цветом библейской поэзии и ставит их даже выше псалмов. Всего их в Библии записано 12, но не все они вошли в состав нашего богослужения. Из Талмуда мы знаем, что обличительная песнь Моисея пелась в ветхозаветном Храме. Так наз. «Завещание Господа Иисуса Христа», памятник раннего христианства, знает тоже пение песни Моисея и кого-либо из пророков. О библейских песнях упоминает Иларий Пиктавийский (IV в.). Пелись они и в Африканской церкви. Особую известность получила песнь трех отроков. Ее упоминает произведение IV в. «О девстве» (псевдо-Афанасий). Песни Моисея пелись и на Синайской горе, как о том свидетельствует описание богослужения там (VII в.). Копты этих песен не имеют; но несториане, абиссинцы и армяне их поют в большем или меньшем составе и объеме. И римо-католики на своей утрени (хвалитная ее часть) поют некоторые библейские песни.

Эти ветхо- и новозаветные песни вошли в наше богослужение как основа нашего позднейшего гимнографического творчества, т.н. канонов, полных (девятипесненных) и сокращенных (диодионов, триодионов и пр.). Структура канона не может быть усвоена без сравнения с этими песнями. Поэтому более подробное их содержание, чередование и исполнение будет объяснено в связи с канонами

2. Церковная Гимнография

Песнетворчество церковных авторов дало чрезвычайное богатство богослужебного гимнографического материала, как в смысле его обширности, так и разнообразия форм. Важно отметить некоторые из них.

Антифоны

Антифоны – понятие нашей литургической практики весьма древнее. В сущности это даже и не форма особых песнопений, как, напр., тропарь, кондак, стихира, а скорее способ песенного исполнения тех или иных псалмов или гимнов. Название это происходит от άντί и φονέω и означает пение попеременно, чередуясь, или пение на два хора. Происхождение этого способа пения древне-греческое; оно было известным в древней драме и оттуда перешло и к церковному обиходу. О религиозном использовании этого метода петь впервые мы знаем от Филона, который описывает в своем сочинении «О созерцательной жизни» быт древних «ферапевтов». После своих вечерен они соединялись для пения, и это пение происходило антифонно, то есть по окончании гимна или стиха одним хором, ему отвечал другой. В христианской истории первое свидетельство об антифонном пении находим в известном письме Плиния, наместника в Вифинии, к императору Траяну. В известные дни христиане до восхода солнца пели в честь Христа свои песни попеременно, то есть антифонным способом. Церковный историк Сократ повествует 3 о св. Игнатии Богоносце, антиохийском епископе, который имел видение ангельских чинов, поющих в честь Святой Троицы антифонные гимны, и ввел таковое пение в своей церкви. По исследованиям Леклерка происхождение антифонного пения следует искать в Месопотамии и Вавилоне.

Об антифонном пении говорят затем св. Мефодий Олимпийский в своем «Пире десяти дев», св. Василий Великий, введший попеременное пение в 375 году в Неокессарии и другие писатели. На Западе инициатором этого богослужебного обычая был папа Дамас (366 – 364), в Милане его вводит св. Амвросий в 386 г., в Константинополе св. Иоанн Златоуст. Этот последний очень вероятно ввел это пение под влиянием ариан или точнее, в противовес этому у них установившемуся обычаю. В Иерусалиме антифонное пение было уже вполне установившимся обычаем во время путешествия Этерии, то есть в 80-х годах IV века. В своем паломническом дневнике она 29 раз употребляет этот термин. Таким образом, мы видим, что антифонное пение было распространено уже в первые века христианства во всех частях вселенной. И доднесь оно удержалось, как на Востоке, так и на Западе и украшает собою и наше православное богослужение, и римо-католическое. Но кроме этого своего значения, как способа пения, слово антифон употребляется в литургике и для обозначения отдельных песнопений или частей песенного материала. Вот главные случаи употребления этого термина.

1. Антифоны Псалтири

Первая кафизма Псалтири, разделяясь, как и прочие, на три славы, удерживает, на языке нашего Типикона, за ними наименование «антифонов». Это объясняется тем, что или вся кафизма, или первая ее слава (первый антифон) поются в известные дни антифонно.

2. Антифоны изобразительные или вседневные

3. Степенные антифоны

Часть торжественной полиелейной утрени, являются подражаниями т.н. степенных псалмов, то есть 119 – 133 или «песней степеней». Эти песни пелись паломниками при восхождении на ступени Иерусалимского храма. Эти псалмы послужили темой наших степенных антифонов. Степенных антифонов, по числу гласов – 8. Каждый составлен из трех частей для каждого гласа, кроме 8, где четыре степенна. Эти песнопения аскетического содержания, в них говорится об очищении и исправлении души от страстей и греха. Поются они на особый напев. К каждому степенну присоединено в конце прославление Святого Духа. Автором их считают не Иоанна Дамаскина, а, скорее, св. Феодора Студита или же его брата Иосифа, архиепископа Солунского. По аскетическому содержанию они действительно больше соответствуют духу студийского направления в нашей гимнографии.

4. Праздничные антифоны

Праздничные антифоны на литургии составлены из стихов разных псалмов, соответственно содержанию праздника. Эти стихи псалмов чередуются или с особыми припевами, «Молитвами Богородицы» и «Спаси ны, Сыне Божий», или с тропарем самого праздника.

Ипакои

Ипакои представляют собой одно из древнейших церковных песнопений. Во всяком случае, это самый древний гимнографический термин в истории христианства, по мнению Леклерка. Происходит это слово от греческого глагола υπακουο – прислушиваться, отвечать, откликаться, быть послушным. На языке новозаветном, равно как и в ново-греческом, слово υπακοη означает «послушание», в отличие от παρακοη – «непослушание». Впервые в истории церкви этот термин находим у св. Мефодия Тирского (Патарского) в его произведении «Пир десяти дев». В этом прославлении девства каждая из присутствовавших дев воспевает ею сложенный гимн, прерываемый и сопровождаемый особыми припевами, которые автором «Пира» и названы «Ипакои». Св. Афанасий, в послании к Марцелину, а Златоуст в беседах на Псалмы 111, 117 и 144, говорит о псалмах, имеющих ипакои, то есть припев «аллилуйя». На языке блаж. Августина, это – «респонсорий», то есть стих псалма, сопровождающий чтение из Священного Писания или творений святоотеческих. Этим объясняется и то, что теперь разбираемое песнопение тоже стоит в связи с чтениями, предшествуя им. Распространилось это песнопение не сразу во всей Церкви: в VII веке на Синае Ипакои еще не были известны.

Текст этого песнопения в «Пире дев» таков: «Девствую Ти, Женише, и, нося светоносные лампады, сретаю Тя».

По настоящему нашему Уставу Ипакои положены на воскресной утрени после Полиелея. Автор их неизвестен. Древнейшее упоминание о них находим в Студийско-Алексеевском типике и Евергетидском уставе. Напев их – близкий к седальнам, как утверждает Скабалланович. В Киево-Печерской лавре они читались. Во время их исполнения положено стоять, даже и в тех случаях, когда они поются вместо седальнов (Миркович). Кроме утрени, Ипакои поются на воскресном повечерии, воскресной полунощнице и в следующие великие праздники, но уже после 3 песни канона: Рождество Христово, Богоявление, Неделя Ваий, Пасха, Успение (!), Фомина Неделя, апостолов Петра и Павла, Неделя Праотец и Неделя Отец.

Тропарь

Древнейшее христианское упоминание тропаря находим в уставе Великой Константинопольской церкви; это – единственное песнопение древне-византийского богослужения. Тропарь – песнопение, не взятое из Священного Писания, следовательно – не псалом, ни библейская песнь, точно также как и у римо-католиков «гимн».

В современном уставе слово «тропарь» употребляется часто и в разных значениях или, лучше, с разными прилагательными.

1. Отпустительные тропари

Надо прежде всего отличать т.н. «отпустительные» тропари, т.е. краткое заключительное песнопение, прославляющее данный праздник, святого или явление иконы. Это собственно тропарь в настоящем смысле этого слова.

2. Тропари канона

Кроме того, говорится о тропарях канона, то есть о строфах христианского церковного песнетворчества, составляющих песни канона, поемых по образцу ирмоса и восполняющих известное число в данной песни. Об этом будет сказано ниже в связи с канонами.

3. Тропари на «Господи воззвах»

Иногда слово «тропарь» обозначает в Типиконе стихиры на «Господи воззвах»; тогда говорится о «тропарях на Господи воззвах».

Тропари имеют свой нарочитый напев в каждом гласе. По своему содержанию тропари могут приобретать и некоторые характеризующие их прилагательные, как например: Воскресен, Крестовоскресен, Богородичен, Мученичен, Крестобогородичен, Покоин, Троичен, Покаянен и т.д.

Кондак

Кондак, в его теперешнем облике и объеме – небольшое песнопение в одну-две строфы, очень похожее на тропарь и даже у русских поемое по тропарной мелодии 6 и помещаемое после 6 или после 3 песни канона. Оно повторяется и на литургии, и на повечерии. Совсем иное представлял собою кондак по своему происхождению и древнему употреблению. История его поучительна, хотя и не вполне еще изучена.

Предание связывает происхождение кондаков с именем преп. Романа Сладкопевца, современника импер. Анастасия I (491 – 518). Этот поэт был, по-видимому, происхождения сирийского, родом из Верита (Бейрута). Кондаки его представляют сложно построенную богословскую поэму, очень похожую, как это доказал Маас 7 на проповеди Василия Селевкийского. И действительно, кондаки Романа Сладкопевца во многом схожи с проповедями. Так как их содержание не было связано ни с какой заранее данной темой, как это потом случилось с канонами, привязанными по содержанию своих песен библейским, то кондаки позволяли их автору свободно развивать свою тему. Творческое дарование поэта свободно создавало образы, развивало основную мысль праздника или жития данного святого, богословствовало в стихах.

Со временем, под влиянием входившего в обиход канона, тоже литургической поэмы, но уже с заранее данными рамками для каждой песни, приуроченными к песням библейским, кондак постепенно стал уступать место новому облику церковного песнетворчества и был им почти совершенно вытеснен. Древние «илитарии» или «кондакари» сохранили в афонских и синайских книгохранилищах эти перлы творчества Романа, но в богослужебных книгах остались только после 6 песни канона краткий кондак, то есть в сущности прежний «кукуль» или сопровождающий его первый икос. По сравнению с кондаком классического времени наши богослужебные каноны являют яркий пример декаденции как церковной поэзии, так и богословской мысли. Тавтология, иногда сдобренная игрой слов, перифразы псалмических стихов, часто бессодержательные похвалы мученических и преподобнических подвигов святого пришли на смену когда-то богатой по содержанию и богословской остроте и очень замечательной в отношении поэзии красоте кондаков. Невыразимо грустно, что кондак, во всем своем объеме составлявший главное содержание богослужения праздника по уставу Студийскому и еще в XI – XII вв. бывший его украшением, потом был заменен псевдонимными канонами. После первых творцов канонов, Андрея, Косьмы, Феофана и самого Иоанна Дамаскина, составлением канонов занялись писатели второго сорта, более или менее неудачно перефразировавшие образцы предшественников. А кондаки были прочно забыты. Как говорит проф. Миркович: «Роман Сладкопевец изгнан из греческой церкви и сделался достоянием чуждого ему мира, который ему создал целый культ, удивляясь его благочестию и красоте его слов». Поистине, после трудов Мааса и Питры, на Западе увлекаются кондаками, их выискивают по монастырским рукописям, изучают и превозносят их великого автора.

«Кондак» не есть исключительное наименование подобного рода богословских, литургических поэм. Песнописатели называли их иногда – и эти названия сохранились в древних рукописях: гимны, поэмы, псалмы, похвалы, алфавитные песни и т.д.

Наш теперешний кондак, как уже сказано, мало чем отличается от тропаря. Действительно, при беглом на него взгляде, он, также как и тропарь, говорит о данном празднике или святом. Это и неудивительно, так как перед нами теперь только первая строфа, «кукуль», которая дает только основную тему, а все ее развитие, весь богословский и поэтический узор исчез из внимания современных богомольцев. Но все же при более внимательном сравнении можно заметить и некоторое различие. Как указывает Скабалланович, кондак дает обычно другую сторону празднуемого события, чем тропарь: если тропарь дает картину внешней стороны события, то «кондак – внутренней или наоборот; кроме того, кондак это событие изображает полнее. Примером могут послужить кондаки и тропари Рождества Христова, Крещения, Вознесения, Преображения.

Самые поздние по происхождению кондаки, это – кондаки и икосы воскресные. О них упоминается только в рукописях XI в., а нынешнего своего места они не имеют в некоторых рукописях и XVI в., как говорит Скабалланович. Этих воскресных кондаков нет еще в Евергетидском уставе и в Студийском. Их заменял тогда или кондак святого минеи, или седален.

Современное нам богослужение сохранило полностью весь кондак только в чине отпевания священнического. Обычный кондак (кукуль) «Со святыми упокой» сопровождается не одним только икосом «Сам Един еси бессмертный», но всеми 24.

Акафист

Акафист, или «неседальная песнь» – поэтическое произведение, близкое по своей форме к древнему кондаку, однако от него и существенно отличное. Это тоже большая поэма, состоящая из основного «кондака» с определенным окончанием или припевом и 24 за ним следующих строф, но не «икосов» только, как в древнем кондаке, а попеременного чередования 12 икосов и 12 кондаков; при этом икосы заканчиваются тем же припевом, что и первый кондак, а все остальные кондаки припевом «аллилуиа». Первый из известных «акафистов» написан, вероятно, в царствование импер. Ираклия или, точнее, к 626 году, то есть освобождению Константинополя от нашествия персов. На это есть указание и в самом акафисте: «Радуйся, огня поклонение угасившая».

Автором этой «неседальной песни» считают или монофелитского патр. Сергия (610–638), или Георгия Писидийского, хартофилакса св. Софии при импер. Ираклии, или же патр. Фотия, воспевшего эту песнь, якобы, в связи с нашествием Россов (Папандопуло-Керамевс). Литургическое употребление Акафиста предписано нашим Типиконом в 5 субботу Вел. Поста на утрени, т.н. «Похвала Богородицы». У греков Акафист поется иначе: в первые четыре субботы Поста поется он на повечерии по «статиям», то есть раздельно на 4 части; в первую субботу первые три кондака и икоса, во вторую – следующие три и т.д., а в пятую субботу, как и в нашей практике – весь Акафист целиком.

Иных акафистов наш богослужебный устав просто не знает. Все неисчислимое множество их, разбросанное по молитвословам, каноникам, акафистникам и т.д. является продуктом позднейшего и, надо сказать, очень упадочного творчества. По своему достоинству еще можно приблизить к Акафисту патр. Сергия разве только Акафист Иисусу Сладчайшему, своим частым и многочисленным повторением имени Иисусова напоминающий Иисусову молитву. Может быть, еще два-три Акафиста могут по своему содержанию выдержать строгую критику литургиста и богослова. Но все бесконечное количество особенно в России распространившихся акафистов есть ни что иное, как убогое и бессодержательное старание перефразировать классический Акафист. В России их распространилось несколько сотен в честь разных икон Богоматери, разным событиям, отдельным святым. Кресту, Страстям, Воскресению Спасителя, несколько на причащение Святых Тайн и т.д. Некоторые из них представляют просто перечисление географических и личных имен князей, святителей и преподобных с очень немногочисленными и малосодержательными похвалами, или же, как в акафисте Страстям Христовым, просто униатским поклонением язвам, гвоздям и пр.

Стихира

Стихира, как показывает само название – песнопение, написанное стихотворным размером или приуроченное к стихам. Современный церковный устав знает несколько видов стихир, различая их по месту, занимаемому ими в круге суточного богослужения. Это:

Стихиры на «Господи воззвах», Литийные стихиры, Стихиры на стиховне, Стихиры на «Хвалитех».

В древности под именем τά στιχηρά то есть βιβλία подразумевались учительные книги Ветхого Завета, написанные стихотворным размером; иногда так назывались ветхозаветные песни. Вероятно, что отдельные стихи этих песен и были первоначальных обликом стихир.

1. Стихиры на «Господи воззвах»

Это те церковные песнопения, что припеваются к отдельным стихам вечернего псалма «Господи воззвах» (точнее псалмы 140, 141, 129 и 116). В описании синайской утрени, то есть повествовании о посещении патр. Иерусалимским Софронием и Иоанном Моском преподобного Нила Синайского, уже упоминаются припевы на «Господи воззвах» (VI – VII вв.). Они называются в данном случае «тропарями». Название «стихира» еще долго не было твердо установившимся. В XV в., например, св. Симеон Солунский называет еще стихиры «тропарями». Полные списки Савваитского и Студийского уставов уже пользуются термином «стихира». Древние стихиры были короче. Это видно особенно по первым стихирам на «Господи воззвах» в Октоихе. Вообще со временем размер отдельных стихир непомерно возрастает, что особенно заметно в наших славянских, в частности русских, произведениях. Современный устав знает ежедневное употребление стихир на «Господи воззвах». Количество их варьирует в зависимости от степени важности празднуемого события: 6, 8 или 10. В день собора арх. Гавриила (26 марта) поется и одиннадцатая стихира с припевом «Творяй ангелы своя духи. » и только на день Великого Канона, то есть в среду 5 седмицы Великого Поста, к обычным 6 стихирам добавляются еще и особые 24, поемые особым же напевом, так что в этот день на «Господи воззвах» поются всего 30 стихир, и так было издавна. Студийский и Евергетидский Типиконы имели на воскресение только 8 стихир; Студийско-Алексеевский устав – 9.

Из современных нам 10 стихир воскресной вечерни (точнее, поемых на Великой вечерне в субботу) можно отметить три группы, а именно:

Скабалланович прекрасно устанавливает взаимную связь содержания всех восьми догматиков.

В догматике 1 гласа – догмат воплощения с указанием всемирной славы Пресвятой Девы в связи с обетованием о семени Жены; догматик 2 гласа показывает отношение ветхозаветных прообразов к новозаветным событиям; в догматике 3 гласа показан образ рождения Господа; цель рождения Господа и сотериологическое значение дано в догматике 4 гласа; в догматике 5 гласа показано приснодевство Богородицы через ветхозаветные прообразы; неслитное и нераздельное соединение естеств в лице Господа дано нам в догматике 6 гласа, раскрывающем, таким образом, сущность Халкидонского верооп-ределения; сверхъестественность и таинственность воплощения раскрыты в догматике 7 гласа; и, наконец, в последнем, 8 гласа, дано нам положительное и краткое изложение этого важнейшего догмата христианства.

Таким образом, при внимательном слушании этих поучительных стихир, христианин во время богослужения посвящается в таинственные глубины нашей веры.

2. Литийные стихиры

Они поются при выходе священнослужителей в притвор на литию. В некоторых праздничных последованиях положены особые литийные стихиры, которые и поются. Но в обычный воскресный (недельный) день, когда нет никаких стихир на литии, они заменяются храмовыми стихирами, т.е. в честь храмового святого. Устав не указывает, какие именно. В службе 1 гласа добавлено, что поются, кроме храмовой стихиры, и стихиры Павла Аморейского (что и понятно, так как на своем месте на «Господи воззвах» они обычно вытесняются дневными стихирами Минеи), или что настоятель изволит.

3. Стихиры «на стиховне» или «стиховны»

Они названы так потому, что присоединяются не к повседневному псалму, а к особым стихам, приуроченным к данному дню или празднику. По Симеону Солунскому они названы так, ибо литийные стихиры не имеют стихов. В субботу вечера, например, к стиховнам служат припевом стихи:

(«Господи воззвах», на вечерне или «Всякое дыхание» на утрене)

» «Господь воцарися, в лепоту облечеся

Ибо утверди вселенную, яже не подвижится

Дому Твоему подобает святыня. Господи, в долготу дний»

« «К Тебе возведох очи мои. Живущему на небеси. Се яко очи раб в руку господий своих, яко очи рабыни в руку госпожи своей: тако очи наши ко Господу Богу нашему, дóндеже ущедрит ны» ».

» «Помилуй нас, Господи, помилуй нас, яко по многу ис-полнихомся уничтожения. Наипаче наполнися душа наша поношения гобзующих, и уничтожения гордых» ».

На Успение Пресвятой Богородицы:

« «Воскресни, Господи, в покой Твой, Ты и кивот святыни Твоея» ».

» «Клятся Господь Давиду истиною, и не отвержетсяея» ».

«Стиховные» стихиры поются не только на вечерне, но также и на повседневной утрене, и в таком случае они имеют стихи:

« «Исполнихомся заутра милости Твоея, Господи, возра-довахомся и возвеселихомся: во вся дни наша возвесе-лихомся. За дни, в няже смирил ны еси, лета в няже видехом злая, и призри на рабы Твоя, и на дела Твоя, и настави сыны их» ».

» «И буди светлость Господа Бога нашего на нас, и дела рук наших исправи на нас, и дело рук наших исправи» ».

На вечерне стиховные стихиры торжественнее и значительнее по своему содержанию, чем стихиры на «Господи воззвах». Также и на праздники, в частности, на Пасху, на Рождество и др. Происхождение «стиховен» достаточно древнее. В синайской утрене VII века уже имеется одна стиховна, называемая там «Тропарь на Свете Тихий или на Сподоби Господи». «Стиховнами» они названы в уставах IX в. и встречаются уже в том же числе, что и в наше время. Воскресные стиховны, называемые «стихирами по алфавиту», напоминают первую главу трех стихир на «Господи воззвах». Приписываются они св. Иоанну Дамаскину, как о том свидетельствуют уставы студийские в южно-итальянской редакции и типики грузинские. Некоторые греческие иерусалимские уставы их именуют «восточные по алфавиту».

4. Хвалитные стихиры

Это заключительная часть утренней синагогальной молитвы (Скабалланович). С древнейших времен она входила в состав христианского утреннего богослужения, чему доказательством служит их наличие и в римо-католической утрени в виде «laudes» и у всех восточных диссидентов: коптов, армян, несториан, иаковитов. В утреннем богослужении VII века эти стихиры уже присутствуют под именем «тропарей». Позднейшие типики, как Константинопольский Студийский, так и Савваитский Иерусалимский их содержат. Воскресные стихиры предписаны даже в увеличенном числе – восемь.

Как особенно торжественные, эти стихиры имеют свой нарочитый «славник» в воскресные дни и свое всегда одно и то же «и ныне» – «Преблагословенна еси. » «Славник» носит особое наименование «евангельской» стихиры, так как подобно эксапостиларию (о чем ниже), он пересказывает содержание утреннего воскресного Евангелия. Автором их считают императора Льва VI Мудрого (886 – 911). Если почему-либо при сочетании праздника, имеющего свой «славник», евангельская стихира уступает ему место, то все же она не отпускается совсем. Ее положено исполнить в конце утрени, перед оглашением преп. Феодора Студита.

Канон

Канон – наиболее поздний облик византийского песнетворчества, в настоящем своем объеме и формах закончившийся в VIII – IX вв. Это сложная цепь разных ветхозаветных гимнов, переплетенных с христианскими песнопениями. Этот тип гимнографического творчества полюбился византийским писателям; первые попытки составления канонов легко нашли себе подражателей, и очень быстро каноны заняли в богослужебном обиходе первенствующее место, совершенно вытеснив из употребления кондаки. Трудно сказать, в чем секрет такого успеха. Нельзя, однако, не признать, что в большом числе случаев позднейшие подражания первым образцам оставляют желать многое; необходимость придерживаться одной определенной формы и мерки зачастую придают отдельным тропарям и даже песням канона характер малосодержательных похвал данного лица или события. С вопросом о канонах встает ряд параллельных тем, разрешение которых важно для литургиста: это связь канонов с библейскими песнями, история канонов, состав канона; кроме того, весьма поучительна история научной разработки канонов и в связи с этим – история греческой гимнографии вообще.

Библейские песни, о которых было сказано выше довольно кратко, представляют собою обоснование канонов. Надлежит ознакомиться с их содержанием и с взаимной связью между этими песнями и песнями наших канонов. Всего в Библии записано 12 песен, но песни Деворы ( Суд. V гл.) и Езекии ( Ис. 28:11–20 ) не вошли никак в богослужение наше и, таким образом, десять песней составляют фон нашего канона. При этом некоторые песни соединились в одну, а некоторые, наоборот, разделились. Схематически это выглядит так:

Песнь Моисеева ( Исх. 15:1–19 ) дала 1 п. канона и 2 п.( Втор. 32:1–43 ); Анны ( I Цар. 2:1–11 ) – 3 п.; Аввакума ( Авв. 3:1–19 ) – 4 п.; Исаии ( Ис. 26:9–19 ) – 5 п.; Ионы ( Ион. 2:3–10 ) – 6 п. Трех отроков составила две песни канона, а именно ( Дан. 3: 26–56 ) дала 7 п. канона, а ( Дан. 3:67–88 ) – 8 п. Песнь Богородицы ( Лк. 1:46–55 ) не создала отдельной песни канона, вошла неизменной частью и целиком во все почти дни года, как т.н. «Честнейшая», стоящая между 8 и 9 п. канона. Песнь Захарии ( Лк. 1:68–79 ) дала 9 п. канона.

Скабалланович замечает: «Песни расположены в каноне приблизительно в хронологическом порядке; только песнь Аввакума переставлена с песнью Ионы, может быть, чтобы для 6 песни канона, как заключительной в отделе, взять более трогательную библейскую песнь. При этом нельзя не заметить, что песни радостные заняли нечетные места, а скорбные – четные (ср. Шестопсалмие), исключая песни 7 и 8, где для этого принципа пришлось бы конец песни поставить раньше начала. »

Обличительная песнь Моисея из Второзакония, по своему характеру составившая тему второй песни канона, приурочена только ко времени Великого Поста, так что в большую часть церковного года в каноне отсутствует вторая песнь.

В идеале, который предстоит перед творцом канона, тема библейской песни должна быть выдержана не только в ирмосе данной песни, но и во всех ее тропарях, что, само собой понятно, невозможно. Кроме верности библейскому содержанию песни, автор ведь должен вложить в данную песнь канона и прославление святого сегодняшнего дня или празднуемого события. Иногда это делается мастерски, особливо, когда к тому есть прямая связь; чаще же приходится прибегать к натяжкам или игре слов, как например: Пелагея и πέλαγος – пучина; еще же чаще никакой связи идей найти невозможно, и никакая игра слов помочь не может автору, обязанному во что бы то ни стало вставить прославление какого-нибудь преподобного или иконы Божией Матери в рамки темы о переходе через Черное море или пребывании Ионы во чреве кита. Весьма часто поэтому авторы должны влагать в уста своих «героев» те или иные выражения данной библейской песни; в 8 песни поэтому очень многие мученики, преподобные, святители и благоверные цари неизменно «вопиют»: «Вся дела Господня Господа пойте и превозносите во вся веки». Это указывается потому, что при писании кондаков Роман Сладкопевец или иные авторы, не будучи связаны никакой темой, кроме той, которая ими прославлялась, свободно развивали свои мысли, богословствовали, творчески провещавали о том или ином событии или лице. Они вышивали подчас смелые узоры, создавали свои образы, не боялись полетов своего поэтического дарования. Творец канона не может быть так свободен и всегда его язык и перо связаны этими девятью библейскими сюжетами: переходом через Черное море для 1 песни, обличением иудеев для 2, пророком Аввакумом для 4, Ионой для 6 и т.д. Понятно поэтому, что богословское и поэтическое качество канонов по сравнению с кондаками более слабо. Бесспорно, что плоды поэтических вдохновений Дамаскина, Косьмы, Андрея и Феофана для прославления великих Господских или Богородичных праздников находили свои прекрасные образы в некоторых песнях канона; но при подражании их учениками и последователями связь Ветхого Завета и церковно-исторического события улавливалась гораздо меньше и малоталантливее, и эти каноны, т.е. большинство их, в наших Минеях представляют собой натянутые сравнения, игру слов или часто просто риторические ухищрения. Да и нельзя просто требовать, чтобы на все дни церковного года для всех мучеников и преподобных, жития и подвиги которых так, в общем, мало отличаются одни от других, находились вечно новые обороты, образы и краски, обязательно к тому же связанные с этой именно библейской темой.

Кроме этой связи по содержанию, устав церковный связывает и употребление песней канона с библейскими песнями. Библейские песни не только послужили темой авторам канонов, но, наряду с песнями канона, употребляются и по сию пору в церковном богослужении. Стихи библейских песен служат так сказ. припевами к отдельным ирмосам и тропарям канона. Библейские песни употребляются в трояком виде:

в целом их виде в Великий Пост (но не все ежедневно), в сокращенном – в будни, и еще в более сокращенном – в воскресения, праздники, пред- и попразднества и в субботы (Скабалланович).

Но почти повсеместная практика упразднила употребление стихов библейских песен, кроме как в Великий Пост. Их заменили особыми сокращенными припевами в честь празднуемого лица или события: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе», или «Помилуй мя, Боже, помилуй мя», или «Пресвятая Богородица, спаси нас», или «Преподобный отче. моли Бога о нас».

Второй вопрос, который возникает в связи с темой о богослужебных канонах, это вопрос об их возникновении и историческом развитии. Положительно установленной даты их появления история не знает. Следует вспомнить, что ранее христианское богослужение знало употребление отдельных библейских песен, как о том сказано было выше. Но никаких данных о церковно-богослужебных канонах мы не имеем до VII века. Первое положительное свидетельство, по-видимому, является в известном описании Синайской утрени. Там же упоминаются «тропари», припеваемые к 8 песни библейской. Скабалланович предполагает, что в то время на Синае все библейские песни пелись просто, со своими припевами, тогда как для 8 уже существовали особые припевы. «Если так – говорит он, – то первоначальной формой канона был однопеснец. Однопеснец постепенно возрос до двупеснца через присоединение к 8 песни 9: одна грузинская Минея IХ в. на большинство дней года имеет двупеснцы из 8 и 9 песни, давая полные каноны только на величайшие праздники и трипеснцы для триодного периода. Кроме 8 и 9 песен, постепенно стали присоединять тропари и к рядовой песни дня, в понедельник к 1 песни и т.д.; так возник трипеснец, который, подобно двупеснцу, некоторое время был, должно быть, исключительною формою канона; след такой практики – нынешние трипеснцы на повечериях в предпразднества Р. Х., Богоявления и особенно Преображения». Это мнение нашего ученого литургиста особенно важно для истории творчества богослужебных канонов.

Кроме ослабления связи между библейскими песнями и содержанием церковных богослужебных канонов, надо указать и на постепенное вытеснение стихов библейских песен из богослужебного употребления и замены их особыми припевами, как это было уже выше указано. Когда этот обычай появился, сказать с точностью трудно, но в памятниках XVI века уже эти припевы известны. При этом великие праздники имели свои нарочитые, так сказ. индивидуальные запевы, напр. на Рождество – «Слава, Господи, Рождеству Твоему. », на Богоявление – «Слава, Господи, крещению. » Во всяком случае, это вошло и в старообрядческие типики; при этом старообрядцы сохранили эти индивидуальные для праздников запевы: «Слава вознесению, преображению, сретению» и т.д., тогда как у нас возобладали унифицированные запевы для Господских праздников: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе», или для Богородичных – «Пресвятая Богородице, спаси нас».

Первые воскресные каноны Октоиха, как утверждает Скабалланович, несомненно принадлежат св. Иоанну Дамаскину. Крестовоскресные каноны более позднего происхождения, но в списках уставов XIII века они уже упоминаются. Богородичные каноны в недельные дни происхождения иерусалимского и неизвестны студийским и евергетидским типикам. Вообще надо сказать, что Октоих в смысле своего состава претерпел значительные изменения: менялись тропари, их количество, их место, менялись ирмосы и т.д. Вообще же критическая работа над нашими богослужебными книгами еще ждет своего православного исследователя. Запад уже этим интересуется и начинает работу в этой области; мы же пребываем в лености и неведении. Нас это просто не интересует; тогда как, если внимательно сравнить книги греческие и славянские, то несовпадение между ними есть очень частое и неисследованное явление.

В современном их облике каноны состоят из следующих основных частей:

девять 12 песен, каждая песнь составлена из: «ирмоса, тропарей, катавасии» стихи библейских песен, припевавшиеся раньше к каждому тропарю, заменились вышеуказанными припевами. акростих, или краегранесие, не имеющий никакого употребления, но важный часто для определения автора канона или времен его составления.

Количество песен в каноне, как это уже было указано, изменилось со временем. Началось, по-видимому, с однопеснца, потом стали возникать дву-, три- и четверопеснцы; наконец, со св. Андрея Критского вошли в употребление полные каноны, соответственно числу библейских песен, в девять песен. В сущности, и тут число девять не постоянно; Великим Постом вторая песнь поется, тогда как в иное время года она почти всегда отсутствует; кроме того, песнь Богородицы, пребывая постоянно неизменной, занимает свое особое место между восьмою и девятое песнями. Иногда эта последняя, в случаях, когда «Честнейшую не поем», заменяется особыми «задостойниками» или величаниями празднику в настоящем смысле этого слова. Величания, поемые во время полиелея, есть принадлежность только русской и сербской церковных практик, тогда как греческий типик их не знает. Под «величаниями» у греков понимаются именно эти запевы к девятой песни, «егда Честнейшую не поем». Время Четыредесятницы, время Триоди, предпразднественные дни Рождества Христова, Богоявления, один день перед Преображением и некоторые дни Цветной Триоди знают и теперь употребление сокращенных канонов в две, три и четыре песни; при этом 8 и 9 поются всегда, а третья или четвертая припеваются к ним в зависимости от дня седмицы.

Каждая песнь канона имеет своими составными частями особые строфы: ирмосы, тропари и катавасию.

1. Ирмос

2. Тропари

Тропари песен канона являются поэтому строфами данной песни, долженствующими приспособляться и по метрике, и по мелодии к своему ирмосу; кроме того, в идеальном своем значении, они должны и по содержанию как-то отвечать содержанию данной песни. Это значит, что, прославляя какое-либо событие из жизни Господа или Богородицы, или память какого-либо святого, тропари первой, например, песни 16 должны идеологически связываться с переходом через Черное море; в 6 они должны иметь ту же идеологическую связь с пребыванием Ионы в чреве кита; в 7 и 8 – с отроками в пещи вавилонской и т.д. Понятно, что выдерживаемая у хороших поэтов метрическая и мелодическая связь в греческом тексте, уже пропадает в славянском или арабском; что же касается до содержания, то и самые изобретательные поэты должны были от этого волей-неволей отказаться. Это и объясняет, что на самом деле только Андрей Критский выходил еще с честью из этого задания, а даже такие большие поэты, как Косьма и Дамаскин, весьма значительно отступали от темы библейских песен при составлении своих канонов.

3. Катавасия

Катавасия – в сущности есть ни что иное, как тот же ирмос, но не начинающий собою ряд тропарей данной песни, а ее заключающий». Происходит это выражение от καταβαίνω – спускаться, сходиться, так как «катавасии» в монастырском обиходе исполняются не одним ликом (хором), как это бывает с ирмосами, а обоими вместе. Оба хора сходят со своих возвышений, выстраиваются на середине храма и вместе поют этот заключительный ирмос. Возможная при этом «сходе» несогласованность и путаница объясняют происхождение того насмешливого, уничижительного значения, которое этому слову часто придается в общежитии, как путаница, беспорядок. Катавасия имеет свои уставные уточнения и требования в нашем типике. Так, в особо большие праздники катавасией служит начальный ирмос, который в таком случае повторяется. В меньшие праздники – это ирмос близкого ему праздника, часто следующий за ним по времени в круге церковного года; напр., с Введения начиная, катавасией является ирмос следующего праздника, Рождества – «Христос рождается. »; с Вознесения – ирмос Пятидесятницы – «Божественным покровен. »; с 1 августа – ирмос Воздвиженского канона «Крест начертав». В будние дни это обычно ирмос последнего канона; то есть в обычный день, когда поется один канон Октоиха с двумя канонами Минеи, катавасией служит ирмос второго канона Минеи. Катавасия, кроме того, бывает рядовая, то есть после каждой песни; или же в будние дни только после 3, 6, 8 и 9. Древние студийские уставы не всегда называли катавасию именно этим именем, а просто «ирмосом»; иногда даже «ипакои». Евергетидские типики уже говорят «катавасия» Как любопытная подробность греческой богослужебной практики в наше время является пением катавасии не после каждой песни канона, а сразу всех песней 1 – 8 после 8 песни. В обычные воскресные дни, не попадающие в периоды пред- и попразднества, а также и не осложняемые празднованиями каких-либо особых святых, устав положил петь рядовую катавасию в виде ирмосов богородичного канона «Отверзу уста моя.. »

Как уже было указано выше, сочетание ирмоса и тропарей канона с стихами библейских песен стало постепенно вытесняться в богослужебном обиходе и, вместо этих стихов, к строфам канона стали присоединяться просто соответствующие запевы в честь Господа, Богородицы, ангелов, Предтечи или других святых, или же просто покаянного содержания «помилуй мя. Боже, помилуй мя».

4. Акростих

Акростих или «краегранесие», «краестрочие» представляет собою характерную отличительную особенность нашей гимнографии, в частности, творчества канонов. Акростих заимствован из нехристианской поэзии и очень древнего происхождения. Это – чисто внешнее, техническое украшение канона, или иной гимнографической поэмы. Он обычно, при сочетании начальных букв только ирмосов или только тропарей, или и ирмосов и тропарей вместе, дает какую-либо фразу, относящуюся к тому же празднуемому событию, или же очень часто, что особливо ценно, открывает имя автора канона. Не имея никакого богослужебного употребления и никак не выделяясь заметным образом для слуха молящихся, он, тем не менее, важен, как свидетельство о времени написания или же о самом поэте. Ясно, что «краегранесия» заметны и доступны только в греческом оригинале песнопений.

Четвертый и последний вопрос, который интересен в связи с канонами, это история научной разработки греческой церковной поэзии или, точнее, одна только фаза в этой истории, а именно научное открытие кардинала Питра, пролившее иной свет на историю нашего церковного песнетворчества.

Как это ни покажется странным, но греческая церковная поэзия была «открыта» только очень недавно и то благодаря научным трудам кардинала Питра. До него не знали даже о существовании этой поэзии. Любопытным и полезным очерком может послужить статья проф. А. Васильева в «Византийском Временнике» 17 под заглавием «О греческих песнопениях». Из слов этого ученого ясно, что вопрос о форме наших церковных песнопений долгое время был совершенно неведом для науки. Бернхарди 18 считал, что вообще в Византии поэзии не существовало; она застыла в схоластике. Ни Лев Аляций (1586–1669), ни Бароний не знали о существовании стихотворных форм греческого богослужения. Ученые того времени (Вагнер, 1649) считали, что гимны Миней написаны прозой, а другие (Гретсер), что «закон греческой гимнографии – это произвол». Знаменитый Гоар (1601–1653) писал: «Греки запоминают твердо общие по словам и напеву песнопения и к последним, как к образцам, применяют другие песнопения, состоящие из одинакового с ними числа слогов». Это уже шаг вперед в понимании нашей гимнографии. Но тем не менее, даже после открытия кардинала Питра, наш соотечественник иезуит кн. Гагарин уверял, что песнопения греков написаны прозою.

Жан-Батист-Франсуа Питра 19 много путешествовал с научной целью в Англии, Бельгии, Голландии, Италии. Он издает ряд замечательных сборников новооткрытых документов и неизданных актов. Для пополнения своих научных богатств он решается ехать в Россию, хотя, как сам признается в своих письмах, боится там преследований его, как католика. Он отправляется в С.-Петербург и обосновывается там в доминиканском монастыре св. Екатерины. Предварительно он пробыл некоторое время в Москве, имел беседу с митроп. Филаретом. С сентября 1859 г. по январь 1860 г. он работал в Московской Синодальной библиотеке. В Лавре он имел беседу с прот. Горским и архим. Леонидом. В этих своих трудах он нашел рукописные «кондакари» Романа Сладкопевца, сначала на Рождество Христово, на память св. архиепископа Стефана и на день Страшного суда; потом им были найдены и другие экземпляры подобных кондакарей: один в библиотеке Корсиньи, один в Турине и, наконец, четвертый на о. Патмосе. В той рукописи VIII в., которую он нашел в Петербурге, он и напал на «ключ», открывший ему секрет греческого церковного стихосложения. Ему стало ясно, что греческие богослужебные песнопения – не проза, а написаны особым размером, по строгим законам и соответственно известному ритму и метру.

Седален

Седален, как показывает само наименование, есть песнопение, приуроченное для сидения верующих во время его исполнения. И действительно, в монастырях, при уставном исполнении богослужения, когда оно затягивается на несколько часов, отдых после долгого стояния необходим. Поэтому седальны и являются такими моментами отдыха братии и молящихся. Исключением, правда, являются особые седальны, на которых «не седим, за еже кадити священнику св. алтарь, но стояще поем я». Это те седальны, которые поются на утрени Великого Пятка между чтениями 12 страстных Евангелий. Как общее правило, седален предваряет собою какое-либо назидательное чтение: из толкований Священного Писания, житий святых, Пролога, Лавсаика и т.д. Часто седален исполняется после чтения какой-либо «кафисмы» Псалтири. Почему и объяснятся это имя «седален» – κάφισμα – таким образом, и отдел Псалтири, во время чтения которого сидят, называется «кафисма», а песнопение, после такого чтения псалмов и перед чтением из святых отцов, называется «кафизмой», седальном. В настоящее время седальны поются:

После седальнов, поемых после кафизм Псалтири (1 и 2) и после полиелея, а также после третьей песни утреннего канона в неделю, следует чтение из святых отцов или из житий.

По содержанию своему и по напеву седальны приближаются к тропарям. В сущности, они и являются тропарями и по своему способу стихосложения, почему в древних уставах и богослужебных книгах они часто называются «тропарями». Содержание их на недельной утрени после кафизм, например, говорит о том же, что и тропарь, то есть о воскресении, но с несколько иным настроением, с некоторым оттенком грусти, а потому и с большей ревностью. Как справедливо замечает Скабалланович, силою своих выражений они поражают: «смерть люто пленяшеся», «гробу отверсту, аду плачущуся», «благообразный Иосиф, с древа снем пречистое тело Твое. », «Петр вопияще Ти: жены дерзновение прияша, аз же убояхся; разбойник богословяще, аз же отвергохся; убо призовеши ли мя прочее ученика быти, или паки покажеши ловца глубинного». К воскресным седальнам положены особые припевы, что отличает их и показывает особое значение в богослужении. Их исключительная поэтическая сила и богатое содержание позволило творцам устава выделить эти седальны и для других случаев в нашем богослужении; примером могут послужить такие как: «благообразный Иосиф», «запечатану гробу», «пре-благословенна еси», «о Тебе радуется, Благодатная. » и т.д. Некоторые седальны послужили и мелодическими образцами для других песнопений, сделавшись для них «подобными».

Происхождение их и история древни. Описание Синайской утрени VII века знает седальны по кафизмах, названные «успокоительными седальнами». Они вошли и в Иерусалимский и Евергетидский уставы, но мало были употребительны в Студийском монастыре. Седальны по 3 песни канона также известны древним рукописным типикам иерусалимской редакции. Они положены, как и седальны после кафизм, перед назидательным чтением из святоотеческой литературы, в частности в недельные дни перед Маргаритом Златоуста.

Светилен

Значение имени этого песнопения говорит или о свете божественном, воссиявшем от гроба Господня, или о свете, просвещающем нас (постные, триодные светильны) и, находясь в конце утрени, перед рассветом и перед «Слава Тебе, показавшему свет», естественно возвещает этот рассвет духовный. Эксапостиларий, от έξαποστέλλω – высылаю, может означать или послание апостолов на проповедь, что в действительности и составляет содержание воскресных эксапостилариев, или означает то, что псалт (канонарх) высылает из лика, из среды хора, на середину храма для исполнения этого песнопения. Напев их особый, непохожий на тропарный или стихирный; особливо красивы светильны Цветной Триоди: «Днесь благоухает. » и др.

История светильнов свидетельствует нам, что один из самых частых, а, может быть, и самых древних светильнов в Студийском и Евергетидском типиках был «Свят Господь Бог наш». Этот псалмический стих ( Пс. 98:9 ), оставшийся теперь без названия, предваряет собою исполнение воскресного светильна для всех без исключения гласов Октоиха, а иногда и заменяет собою светильны (на неделю Ваий и Великую Субботу). Возможно, что, как предполагает Скабалланович, «Свят Господь Бог» занимает по отношению к светильну такое же место, как «Бог Господь» по отношению к тропарю. Любопытно, что, как и в некоторых (не во всех) типиках древности, так и теперь, этот псалмический стих возглашается не канонархом, не чтецом, а диаконом. Эксапостиларий, как таковые, то есть независимо от своей древнейшей формы «Свят Господь Бог наш», известны уже по Ипотипосису и Диатипосису и прочно заняли свое место. Составление воскресных эксапостилариев приписывается Константину VII Порфирородному (912–959), отец которого, Лев Мудрый, составил евангельские стихиры. Это обеспечило им распространение сперва в Константинополе; их ввели студийские типики, но не все.

Так как воскресные светильны или эксапостиларии представляют собой перифраз прочитанного на утрени одного из одиннадцати воскресных Евангелий, то и число их 11. Они подчиняются не господствующему гласу, а прочитанному Евангелию, почему, когда прочитано третье воскресное Евангелие, то и эксапостиларии тоже 3, независимо от гласа недели.

Остается сказать еще несколько слов о некоторых гимно-графических терминах, как-то: Прокимен, Аллилуарий, Причастен, Полиелей, Непорочен.

Прокимен

«Во всю землю изыде вещание их и в концы вселения глаголы их»; в день Преображения: «Фавор и Ермон о имени Твоем возрадуется»; воскресный 1 гласа: «Ныне воскресну, глаголет Господь, положуся во спасение, не обинюся о нем» и т.д. Прокимен сопровождается и своим стихом. По тому, состоит ли он из самого прокимна и одного стиха, или же к нему присоединяется три стиха, прокимны различаются на малые (обычные) и великие. Последние положены в субботу вечера, на вечернях двунадесятых Господских праздников, в недели вечера Четыредесятницы.

История прокимна такова. Это остаток пения псалма с припевом к каждому стиху его какого-либо наиболее подходящего или знакомого народу стиха, говорит Скабалланович. Еще в IV – V вв. пелись таким образом целые псалмы респонсорным способом, в отличие от антифонного. Сирийская литургия ап. Иакова знает такое пение целого псалма перед апостольским чтением. Златоуст говорит: «Отцы установили, чтобы народ подпевал из псалма стих сильный, заключающий в себе высокое учение». Прокимны распространялись по всему христианскому миру; их знает синайская утреня; в западной литургике им соответствует «респонсорий». Иногда Прокимен есть первый же стих псалма, а стих его – какой-либо из последующих стихов того же псалма, например, воскресный (в субботу вечера)

«Господь воцарися лепоту облечеся. Облечеся Господь в силу и препоясася. Ибо утверди вселенную, яже не подвижится»« – все это первый стих 92 псалма, и, наконец, последний стих прокимна – последний же стих псалма: «Дому Твоему подобает святыня, Господи, в долготу дний» (стих 5). Иногда, наоборот, какой-либо стих из середины псалма взят за про-кимен – по-видимому, то, что Златоуст назвал «стих сильный, заключающий в себе высокое учение», а стихом к нему служит 1 стих псалма, что подтверждает древний обычай исполнять весь псалом, с течением времени сократившийся до размеров только одного 1 стиха. Например, прокимен на Богородичные праздники: «Помяну Имя Твое во всяком роде и роде» – стих 18 псалма 44; а стихом к нему служат или: «Слыши, дщи, и виждь и приклони ухо Твое мне» – стих 11 того же псалма; или же: «Отрыгну сердце мое слово благо, глаголю аз дела моя цареви» – стих 1 того же псалма. Или еще например: прокимен воскресный 8 гласа: «Воцарится Господь во век, Бог твой, Сионе, в род и род» – стих 10 псалма 145, а стихом к нему служит 1 стих того же псалма: «Хвали, душе моя Господа, восхвалю Господа в животе моем».

Аллилуарий

Аллилуарием называется также стих, или точнее стихи псалмов, взятые с той же целью, что и прокимен, для предварения чтения из священных книг. Разница только в том, что стихи псалмов, составляющих прокимны, предварят или ветхозаветные чтения (паримии), или новозаветные (Апостол и Евангелие) на вечерне, утрени или на часах. Аллилуарий же поется только на литургии и он только тогда предваряет собой евангельское чтение, когда перед ним было чтение Апостола. Это стих псалма с прерывающим его аллилуйя (откуда и название), который связывает чтение Апостола с чтением Евангелия. Скабалланович говорит: Кроме «аминь», это единственное еврейское выражение, которого не дерзнула коснуться рука переводчика, оставив его и в тех звуках, в которых оно вдохновлено Богом; от него веет потому духом глассолалической таинственности, вызывающей его применение, например, в таинстве крещения.

Причастен

Причастен или «киноник» – это стих какого-либо псалма, который поется во время причастия священнослужителей в алтаре. Это – древнейшая традиция, общая как западным литургиям, так и некоторым восточным, например несторианской, литургии ап. Фаддея и Мария, литургии ап. Иакова, коптской литургии. Напев его торжественно-медленный, соответствующий таинственному моменту причащения клириков.

Полиелей

Полиелей, т.е. «многомилостивый», есть техническое выражение нашего богослужебного устава, применяемое к двум псалмам (134–135), поемым на торжественной праздничной утрени после кафизм и седальнов с их назидательными чтениями из свв. отцов и перед чтением праздничного или воскресного Евангелия. Назван он так потому, что говорит о тех великих милостях, которые Бог посылает в многотрудной и бурной жизни Израильского народа, в частности, во время исхода из Египта, во время странствования по пустыне и т.д. В приходских церквах, в которых устав не блюдется, полиелей поют на всякой воскресной утрени, причем обыватели называют его «Хвалите», что совершенно неправильно, так как под «хвалитными» псалмами понимаются псалмы на утрени после канона и перед славословием. По уставу полиелей поется, вместо «непорочных», только в известные периоды года, а именно: от 22 сентября по 20 декабря и от 14 января до недели сырной. Термин «полиелей» известен Иерусалимскому канонарю VII в., но неизвестно в каком смысле. Потом он вошел и в другие типики с разными ограничениями и уставными замечаниями.

Непорочны

Непорочны – литературный термин для обозначения одной из кафизм Псалтири (17) или, иными словами, 118 псалма, целиком составляющего эту кафизму. Псалом начинается словами «Блаженны непорочные в путь, ходящие в законе Господни. » По этому слову и весь псалом получил свое наименование. Он в течение церковного года занимает очень важное место. В обычные периоды года он должен стихословиться в субботы на утрени; он поется и на воскресной утрени, когда не положен полиелей, т.е. в большую часть года; он исполняется на парастасах, на отпеваниях и т.п. Он, в отличие от всех прочих кафизм Псалтири, делится не только на три части (славы), но, кроме того, словом «среда» в середине второй славы, разделяется на две части, так как на некоторых заупокойных службах он исполняется не в три приема, а только в два. Издавна эта кафизма Псалтири имела особое назначение в богослужении, придавая ему особую торжественность. Она занимала видное место в уставе Великой церкви в Константинополе в Х веке для воскресной утрени; по Студийскому уставу она исполнялась только в субботы. Знали ее и Иерусалимские типики. Отсюда и выражение «тропари по непорочных», то есть поемые после этой кафизмы. Это на заупокойных службах тропари «Святых лик обрете источник жизни» с припевами 118 псалма «Благословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим», а на недельной утрени «Ангельский собор» с теми же припевами.

Есть еще три термина нашего устава, которые надо уяснить для правильного понимания нашей гимнографии, а именно: «Самоподобен», «Самогласен» и «Подобен». Особливо часто в богослужебных книгах встречается это последнее выражение – «подобен», причем всегда с добавлением: «подобен «Доме Евфрафов» или «подобен «Красоте девства» и т.д. Это все обозначения метрических и мелодических особенностей песен. Кроме того, что песнопение может быть пето на один из 8 гласов или главных ладов, причем в границах каждого гласа есть свои особые мелодии для тропарей, для стихир, для ирмосов, для прокимнов и т.д., песнопение может иметь и свои особые метрические и мелодические особенности в границах того же тропарного или стихирного напева. При этом надо именно различать эти три типа метрических подразделений.

Самоподобен

Это – песнопение, которое имеет свои собственные способы метрики и мелодии и не пользуется метрикой или мелодией какой-либо иной песни, но, наоборот, является само метрическим и мелодическим примером для иных песнопений.

Самогласен

Это – такое песнопение, которое само не пользуется чужими способами метрики или мелодии, заимствованными от других песнопений, но и другим не служит прототипом, образом.

Подобен

Это – такое песнопение, которое само не служит образцом, но пользуется другим песнопением «самоподобным» образцом для себя. Иными словами, «подобны» тем или иным песнопениям (напр. стихире «Доме Евфрафов») являются наиболее безличными и зависимыми из всех. Самый индивидуальный тип – это тип самогласна.

Примером сказанному может послужить такой случай из богослужебных книг. Под 23 декабря на утрени «на хвалитех» значатся стихиры гл. 6 «подобен: Ангельские предыдите»; самое песнопение «Ангельские предыдите» находится в службе 20 декабря на утрени, на хвалитех с таким обозначением: «Творение Романа певца. Самоподобен». Это значит, что стихиры 23 декабря на хвалитех, подобные «Ангельские. » надлежит петь по метрическому и мелодическому образцу этого самоподобна «Ангельские». Вот их текст:

Самоподобен:Подобен: Ангельские Ангельские предыдите силы, иже в Вифлееме уготовайте ясли, Слово бо рождается, Мудрость происходит, Приемлет целование Церковь На радость Богородицы, Людие рцем, Благословен пришедший, Боже наш, слава Тебе.Предопределенное Отцем прежде век, и проповеданное пророки в последняя, таинство явися, и Бог вочеловечися, плоть прием от Девы, зиждется несозданный волею, сый бывает, Царь Израилев, Христос приходит.

Для греческого оригинала здесь должно было быть строгое соответствие не только мелодии, но и метрики, что, само собою разумеется, не могло сохраниться в славянском переводе, почему наши подобны соответствуют самоподобным только по мелодии. Еще пример из того же предпразднества:

Самоподобен:Подобен: Доме Евфрафов Доме Евфрафов Граде святый, Пророков славо, Украси дом, В нем же божественный рождается.Грядет Христос Лукавого сокрушити, Сущие во тме просветити, И разрешити связанные, Предусрящим того.

Вероятно, пс. 62: «Боже, Боже, к Тебе утреннюю…»

Источник