за что отлучили льва толстого
Нераскаявшийся грешник: за что Льва Толстого отлучили от Церкви
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
«Анафема» состоит в лишении церковного общения, анафеме предавали еретиков и нераскаявшихся грешников. При этом отлучение от церкви подлежит отмене в случае покаяния отлученного. Однако в акте об отлучении Льва Толстого термин «анафема» не употреблялся. Формулировка была куда более деликатной.
Газеты опубликовали Послание Священного Синода, в котором говорилось: «Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его матери, Церкви Православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной». По сути, это была констатация отречения от церкви самого писателя.
Лев Толстой действительно в течение длительного времени проповедовал идеи, кардинально расходившиеся с православным учением. Он отвергал веру в Святую Троицу, считал невозможным непорочное зачатие Девы Марии, подвергал сомнению божественную природу Христа, называл мифом Воскресение Христово – в целом, писатель пытался найти рациональные объяснения основным религиозным постулатам. Его идеи имели такое влияние в народе, что они даже получили свое наименование – «толстовщина».
В ответ на определение Священного Синода Лев Толстой опубликовал свое послание, в котором писал: «То, что я отрекся от Церкви, называющей себя Православной, это совершенно справедливо. …И я убедился, что учение Церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же – собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающего совершенно весь смысл христианского учения. …То, что я отвергаю непонятную Троицу и басню о падении первого человека, историю о Боге, родившемся от Девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо».
Толстой не был единственным писателем, открыто выступавшим против Церкви. Чернышевский, Писарев, Герцен также высказывались критично, однако в проповедях Толстого видели больше опасности – у него было много последователей среди тех, кто был в числе убежденных христиан. Больше того, он сам считал себя истинным христианином и пытался изобличить «ложное» учение.
Реакция общества на отлучение Толстого была неоднозначной: кто-то негодовал на Синод, кто-то публиковал в газетах заметки о том, что писатель принял «сатанинский облик». За этим событием последовали заявления в Синод с просьбой об отлучении от разных лиц. Толстой получал как сочувственные письма, так и письма с призывами опомниться и покаяться.
Сын Толстого, Лев Львович, говорил о последствиях этого события: «Во Франции говорится часто, что Толстой был первой и главной причиной русской революции, и в этом есть много правды. Никто не сделал более разрушительной работы ни в одной стране, чем Толстой. Отрицание государства и его авторитета, отрицание закона и Церкви, войны, собственности, семьи. Что могло произойти, когда эта отрава проникла насквозь мозги русского мужика и полуинтеллигента и прочих русских элементов. К сожалению, моральное влияние Толстого было гораздо слабее, чем влияние политическое и социальное».
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Гений-отступник. За что Льва Толстого отлучили от Церкви?
20 февраля 1901 года Священный синод постановил отлучить от Церкви Льва Николаевича Толстого. Лайф объясняет, за что писатель и мыслитель был удостоен такой «чести».
Коллаж: © L!FE Фото: © РИА Новости © EAST NEWS
Как отмечают историки и богословы, постановление Синода было скорее констатацией свершившегося факта — выхода Толстого из Церкви, — нежели его принудительным исключением из неё. Лев Николаевич к тому моменту уже много лет не посещал служб и не участвовал в таинствах, открыто называл себя противником Церкви.
Впервые наиболее чётко свою позицию в отношении официальной религии он определил в письме к тётушке Александре Андреевне Толстой, с которой состоял в многолетней переписке, 4 марта 1882 года. Там он называет себя не просто противником православия — он берёт на себя более глобальную функцию.
«Я ведь в отношении православия — вашей веры — нахожусь не в положении заблуждающегося или отклоняющегося — я нахожусь в положении обличителя»
В 2010 году, к 100-летию кончины писателя, благодаря известным его потомкам в РПЦ был поднят вопрос о пересмотре решения Синода. Однако патриархия ответила, что это невозможно. Причиной тому были слова самого Льва Николаевича, написанные в ответе Синоду. Ничего отрицающего эту позицию с тех пор от писателя ни разу не прозвучало.
То, что я отрёкся от Церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо… Я отвергаю все таинства… Я действительно отрёкся от Церкви, перестал исполнять её обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей…
Лев Толстой, ответ Синоду Русской Церкви, 1901 год
Немного протестанства в Ясной Поляне
Если рассматривать религиозные взгляды Льва Николаевича, можно сделать вывод, что он был не столько обличителем русской Церкви, сколько близок к отрицанию самой основы христианства. Таким образом, окажись Толстой в среде католиков-консерваторов, вероятно, его постигла бы та же участь — отлучение от церкви. В России же церковники, вероятно, были для Толстого носителями тех взглядов, которые стали ему чужды, и оттого раздражали.
Что отрицал Толстой
— Божественную природу Христа
— Непорочное зачатие Богоматери
— Церковные таинства — причастие, исповедь, венчание и т.д.
Тем не менее Толстой никогда не был человеком неверующим, и в своей «Исповеди» он пишет, что всегда верил во «что-то». Благодаря почитанию Библии и Христа как проповедника более всего его взгляды походят на протестантские вероучения, коих множество. Все они зарождались примерно как у Толстого: не согласный с линией церкви создавал собственное течение.
Не могу заставить себя встать на колени перед Иисусом Христом
Ни одно из существующих учений не устраивало Толстого до конца, и в поисках «идеальной религии» он создал собственный кружок. В религию он развиться не успел, но «Евангелие от Толстого» всё же было создано. Кстати, среди потомков Толстого, которые разбрелись по разным континентам, включая Америку и Австралию (сейчас их около ста человек), наиболее многочисленной является ветка, исповедующая протестантизм. Они проживают в Швеции. Также известно, что именно протестанты особенно почитают литературу Толстого как наиболее близкую своим идеям.
Всё началось в «Воскресении»
В крупной художественной форме антицерковные идеи Толстого нашли отражение в романе «Воскресение». С особенным презрением писатель относился к Константину Победоносцеву — идеологу контрреформ Александра III и обер-прокурору Русской церкви. Именно он стал прототипом антигероя Топорова. В его характеристике писатель заостряет внимание на отсутствии у него главного, с точки зрения самого Толстого, религиозного чувства — сознания равенства и братства людей.
Он относился к поддерживаемой им религии так, как относится куровод к падали, которою он кормит своих кур: падаль очень неприятна, но куры любят и едят её, и потому их надо кормить падалью
Лев Толстой, «Воскресение»
Религиозный кризис Толстого тянулся с конца 1870-х годов, когда он начал в беседах и переписках задаваться неразрешимыми вопросами о духовной стороне жизни, написал очерк «Исповедь». Из него становится ясно, что сомнения посещали Толстого ещё в молодости.
— Я с шестнадцати лет перестал становиться на молитву и перестал по собственному побуждению ходить в церковь и говеть. Я перестал верить в то, что мне было сообщено с детства, но я верил во что-то. Во что я верил, я никак бы не мог сказать, — пишет он.
Тогда же Лев Николаевич начал ездить в Оптину Пустынь (монастырь в Калужской области), где в те годы был расцвет старчества и где жил Амвросий Оптинский — прототип старца Зосимы в «Братьях Карамазовых» Достоевского. Там писатель вёл с отшельниками долгие беседы о вере и Боге. Но итогом всех исканий и диспутов стало ускоренение собственных антицерковных убеждений. Если роман «Воскресение» стал литературным воплощением этих взглядов, к которым пришёл Толстой, то научным стало «Исследование догматического богословия», которое опубликовали в 1891 году в Женеве.
О многом говорит то, что первым пунктом странствований Толстого после его ухода из дома в ноябре 1910 года стала Оптина Пустынь. По воспоминаниям сопровождавшего его врача Маковицкого, Толстой даже хотел остаться там жить.
— Лев Николаевич желал видеть отшельников-старцев, [. ] поговорить с ними о Боге, о душе, об отшельничестве и посмотреть их жизнь и узнать условия, на каких можно жить при монастыре, — вспоминает он.
По словам Маковицкого, писатель дважды подходил к воротам скита, но так и не решился войти в него. Оттуда он направился в другой монастырь — Шамординский, а вскоре, на станции Астапово, ему стало плохо. Узнавший об этом игумен Оптиной Ворсанофий отправился к нему и взял с собой все необходимые церковные атрибуты, чтобы принять его покаяние (по инструкции, он ждал от него лишь слова «каюсь») и причастить перед смертью.
Неизвестно доподлинно, желал ли сам Толстой примириться с Церковью перед кончиной, однако технически это не случилось по его плану. Старца так и не пустили к писателю, поскольку тот чётко прописал это в заранее подготовленном завещании.
120 лет назад церковь сообщила об отлучении Льва Толстого
Лев Толстой в своем рабочем кабинете в Ясной Поляне, 1900 год
В журнале «Церковные ведомости» 24 февраля (по ст. стилю) 1901 года было опубликовано определение Святейшего правительствующего синода (высшего органа управления РПЦ) об отпадении от церкви графа Льва Толстого — всемирно известного писателя и мыслителя. Авторы определения констатировали, что попытки к вразумлению «нового лжеучителя» не увенчались успехом, и поэтому церковь не считает его своим членом, пока он не раскается.
«Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно пред всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его Матери, Церкви православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь святая», — гласило определение Синода.
Отныне Толстой не мог принимать таинств исповеди, причастия и соборования, а также лишался права быть похороненным в соответствии с православными традициями.
Хотя в тексте не сообщалось об этом прямо, фактически писатель был отлучен от церкви. Инициатором решения выступил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний. Под его давлением шесть иерархов подписали определение вопреки желанию обер-прокурора Святейшего синода Константина Победоносцева, который хотя и был злейшим врагом Толстого, но считал, что подобная акция только добавит писателю популярности. После революции 1917 года выяснилось, что и Николай II не одобрял такого шага. Аналогичной позиции придерживался и его отец Александр III, которого еще в 1880-е призывали строго наказать «богохульника» Толстого. Однако император заявлял о нежелании прибавлять к славе графа «мученического венца».
Определение Синода было составлено в жанре обличения. Утверждалось, что в своих сочинениях и письмах Толстой «проповедует с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов православной церкви и самой сущности веры христианской», отвергает все таинства и даже «не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию».
25 февраля 1901-го текст определения напечатали многие газеты Российской империи. Известие об отлучении Толстого от церкви вызвало широкий резонанс в обществе. Взволнованные читатели слали в газеты письма как с критикой «безбожного графа», так и с восхищениями в его адрес. Были и те, кто требовал отлучить от церкви их самих в знак солидарности с писателем.
«Тема веры является ключевой для творчества Толстого, — отмечается в статье Григория Токарева «Представления Л.Н. Толстого о религии-вере». — Она нашла свое воплощение как в художественном, так и публицистическом наследии писателя. Данная тема получает выражение с опорой на такие ключевые слова, как религия, вера, Бог, церковь. Перевод Толстым Евангелия, написание им трактата «Критика догматического богословия», отлучение от церкви зачастую трактуются как факты атеистического мировоззрения писателя. Такой подход является величайшим заблуждением: всю свою жизнь мыслитель стремился выстроить в соответствии с заповедями Христа, на протяжении всего своего творчества Толстой оставался религиозным писателем».
Критике церкви Толстой посвятил ряд работ. Он еще в 1880-е выработал свое собственное понимание христианства, которое считал изначальным и неиспорченным.
«Нет ничего, что бы обязательно должен был делать христианин и от чего он должен был бы обязательно воздержаться, если не считать постов и молитв, самою церковью признаваемых необязательными», — писал он.
Толстой считал, что церковь перестала быть духовным руководителем общества и лишь «перетолковала метафизическое учение Христа так, чтобы оно не мешало людям жить так, как они жили». Писатель подчеркивал, что в современном ему мире «все живое отпало от церкви и всяких церквей и живет своею жизнью независимо от церкви». По Толстому, госучреждения игнорируют церковь, а наука и вовсе всегда ей враждебна. Мыслитель объяснял такое положение вещей тем, что религия использовалась для оправдания существующего государственного порядка и существующего социального зла, тем самым превращаясь в инструмент насилия одних людей над другими.
Как заключал Толстой, церковь — «название обмана, посредством которого одни люди хотят властвовать над другими».
В марте 1901 года Толстой продиктовал письмо к своим сторонникам, в котором благодарил всех «от сановников до простых рабочих», выразивших ему лично, по почте или телеграфу свое сочувствие по поводу постановления Святейшего синода. Впрочем, газеты так и не напечатали этот текст. При этом ответ Толстого Синоду, написанный в апреле того же года, несколько церковных изданий опубликовали со значительными сокращениями. В частности, Толстой указывал на недостатки определения: на его взгляд, оно незаконно, неосновательно, неправдиво и к тому же содержало клевету и подстрекательство «к дурным чувствам и поступкам».
«Верю я в следующее: верю в Бога, которого понимаю как дух, как любовь, как начало всего. Верю в то, что он во мне и я в нем. Верю в то, что воля Бога яснее, понятнее всего выражена в учении человека Христа, которого понимать Богом и которому молиться считаю величайшим кощунством», — заключал Толстой.
В 1910 году, незадолго до смерти графа, к нему из Оптиной пустыни по поручению Святейшего синода прибыл старец Варсонофий Оптинский. Однако родственники не пустили его к умирающему Толстому. После кончины писателя Синод запретил священнослужителям совершать панихиды по усопшему. Несмотря на это, вдова Софья Толстая в 1912 году нашла согласившегося нарушить запрет священника и заказала отпевание покойного супруга. Когда произошедшее придали огласке, близкие к церкви круги постановили считать состоявшееся богослужение частной молитвой.
В последующие годы РПЦ не пересматривала свою позицию по Толстому.
В 2001 году церковь отказала потомкам писателя, обратившимся с просьбой об отмене определения в патриархию. В 2010-м с аналогичным прошением выступил Сергей Степашин. Тогда было заявлено, что отлучение не может быть снято с человека, который сам отверг себя от церкви.
Проклятье, которого не было.Церковь и Толстой: история отношений
В истории русской литературы нет, пожалуй, темы более тяжелой и печальной, чем отлучение Льва Николаевича Толстого от Церкви. И в то же время нет темы, которая породила бы столько слухов, противоречивых суждений и откровенного вранья.
На этом фоне конфликт Льва Толстого с Русской Православной Церковью выглядит особенно угнетающе. Наверное, поэтому любой интеллигентный русский человек вот уже более ста лет пытается найти для себя объяснение противоречию: как же так, величайший из отечественных писателей, непревзойденный мастер слова, обладавший потрясающей художественной интуицией, автор, при жизни ставший классиком… И в то же время — единственный из наших литераторов, отлученный от Церкви.
Вообще русскому человеку свойственно становиться на защиту гонимых и осужденных. Причем неважно, за что именно их осудили, почему и откуда гонят. Пожалуй, главная черта нашего национального характера — сострадание. А пострадавшей стороной в истории с отлучением в глазах большинства людей, безусловно, выглядит Толстой. Его отношения с Церковью часто воспринимаются как неравный бой героя-одиночки с государственным учреждением, бездушной чиновничьей машиной.
Но все жуткие проклятия — не более чем плод буйного воображения расцерковленного российского интеллигента начала двадцатого столетия. Ни в одном из храмов Российской империи анафема Толстому не провозглашалась. Все было гораздо менее торжественно и более прозаично: газеты опубликовали Послание Священного Синода. Вот его полный текст:
Святейший Всероссийский Синод верным чадам православныя кафолическия греко-российския Церкви о Господе радоватися.
Молим вы, братие, блюдитеся от творящих распри и раздоры, кроме учения, ему же вы научитеся, и уклонитеся от них (Римл. 16:17).
Изначала Церковь Христова терпела хулы и нападения от многочисленных еретиков и лжеучителей, которые стремились ниспровергнуть ее и поколебать в существенных ее основаниях, утверждающихся на вере во Христа, Сына Бога Живого. Но все силы ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви Святой, которая пребудет неодоленною вовеки. И в наши дни, Божиим попущением, явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой.
Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его матери, Церкви Православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь Святая.
В своих сочинениях и письмах, в множестве рассеиваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого Отечества нашего, он проповедует с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов Православной Церкви и самой сущности веры христианской; отвергает личного Живого Бога, во Святой Троице славимого, создателя и промыслителя Вселенной, отрицает Господа Иисуса Христа — Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради человек и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых, отрицает божественное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы, Приснодевы Марии, не признает загробной жизни и мздовоздаяния, отвергает все таинства Церкви и благодатное в них действие Святого Духа и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию. Все сие проповедует граф Толстой непрерывно, словом и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем неприкровенно, но явно пред всеми, сознательно и намеренно отверг себя сам от всякого общения с Церковью Православной.
Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. Ныне о сем свидетельствуем перед всею Церковью к утверждению правостоящих и к вразумлению заблуждающихся, особливо же к новому вразумлению самого графа Толстого. Многие из ближних его, хранящих веру, со скорбию помышляют о том, что он, в конце дней своих, остается без веры в Бога и Господа Спасителя нашего, отвергшись от благословений и молитв Церкви и от всякого общения с нею.
Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние в разум истины (2 Тим. 2:25). Молимтися, милосердный Господи, не хотяй смерти грешных, услыши и помилуй и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь.
Смиренный АНТОНИЙ, митрополит С.-Петербургский и Ладожский.
Смиренный ФЕОГНОСТ, митрополит Киевский и Галицкий.
Смиренный ВЛАДИМИР, митрополит Московский и Коломенский.
Смиренный ИЕРОНИМ, архиепископ Холмский и Варшавский.
Смиренный ИАКОВ, епископ Кишиневский и Хотинский.
Смиренный ИАКОВ, епископ.
Смиренный БОРИС, епископ.
Смиренный МАРКЕЛ, епископ.
2 февраля 1901
Совершенно очевидно, что даже намека на какое-либо проклятие этот документ не содержит.
Русская Православная Церковь просто с горечью констатировала факт: великий русский писатель, граф Лев Николаевич Толстой перестал быть членом Православной Церкви. Причем отнюдь не в силу определения вынесенного Синодом. Все произошло гораздо раньше. В ответ на возмущенное письмо супруги Льва Николаевича Софьи Андреевны Толстой, написанное ею по поводу публикации определения Синода в газетах, Санкт-Петербургский митрополит Антоний писал:
«Милостивая государыня графиня София Андреевна! Не то жестоко, что сделал Синод, объявив об отпадении от Церкви Вашего мужа, а жестоко то, что сам он с собой сделал, отрекшись от веры в Иисуса Христа, Сына Бога Живого, Искупителя и Спасителя нашего. На это-то отречение и следовало давно излиться Вашему горестному негодованию. И не от клочка, конечно, печатной бумаги гибнет муж Ваш, а от того, что отвратился от Источника жизни вечной».
Сострадание гонимым и сочувствие обиженным — это, конечно, благороднейшие порывы души. Льва Николаевича, безусловно, жалко. Но прежде, чем сочувствовать Толстому, необходимо ответить на один очень важный вопрос: насколько сам Толстой страдал по поводу своего отлучения от Церкви? Ведь сострадать можно только тому, кто страдает. Но воспринял ли Толстой отлучение как некую ощутимую для себя потерю? Тут самое время обратиться к его знаменитому ответу на определение Священного Синода, который был также опубликован во всех русских газетах. Вот некоторые выдержки из этого послания:
«…То, что я отрекся от Церкви называющей себя Православной, это совершенно справедливо.
…И я убедился, что учение Церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же — собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающего совершенно весь смысл христианского учения.
…Я действительно отрекся от Церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей и мертвое мое тело убрали бы поскорее, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым.
…То, что я отвергаю непонятную Троицу и басню о падении первого человека, историю о Боге, родившемся от Девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо
…Еще сказано: «Не признает загробной жизни и мздовоздаяния». Если разумеют жизнь загробную в смысле второго пришествия, ада с вечными мучениями/дьяволами и рая — постоянного блаженства, — совершенно справедливо, что я не признаю такой загробной жизни…
…Сказано также, что я отвергаю все таинства… Это совершенно справедливо, так как все таинства я считаю низменным, грубым, несоответствующим понятию о Боге и христианскому учению колдовством и, кроме того, нарушением самых прямых указаний Евангелия…»
Достаточно для того, чтобы стало ясно: по существу дела у Льва Николаевича к определению Синода претензий не было. Были претензии к формальной стороне. Толстой сомневался в каноничности этого определения с точки зрения церковного права. Проще говоря, Лев Николаевич был уязвлен именно тем, что о его отлучении не было громогласно объявлено со всех кафедр Русской Православной Церкви. Его отношение к Определению показывает случай, рассказанный секретарем Толстого, В. Ф. Булгаковым:
«Лев Николаевич, зашедший в «ремингтонную», стал просматривать лежавшую на столе брошюру, его «Ответ Синоду». Когда я вернулся, он спросил:
— А что, мне анафему провозглашали?
— Почему же нет? Надо было провозглашать… Ведь как будто это нужно?
— Возможно, что и провозглашали. Не знаю. А Вы чувствовали это, Лев Николаевич?
— Нет, — ответил он и засмеялся».
Не вдаваясь в подробности и оценку религиозных воззрений Льва Толстого, можно, тем не менее, ясно увидеть, что эти воззрения не совпадали с Православным вероучением. Со стороны Церкви он получил всего лишь подтверждение этого различия. Напрашивается такое сравнение: мужчина много лет как оставил свою семью. Живет с другой женщиной. И вот, когда первая жена подала на развод и получила его, этот мужчина начинает возмущаться юридическими огрехами в процедуре развода. По-человечески все понятно — чего в жизни не бывает… Но сочувствовать такому человеку, по меньшей мере, странно.
Толстой страдал не от формального отлучения. До самой смерти он не был окончательно уверен в правильности избранного им пути конфронтации с Церковью. Отсюда и его поездки в Оптину пустынь, и желание поселиться в монастыре, и просьба прислать к нему, умиравшему на станции Астапово, оптинского старца Иосифа (тот болел, и в Астапово послан был другой старец, Варсонофий). И в этой своей раздвоенности Лев Николаевич действительно глубоко несчастен и заслуживает самого искреннего сочувствия. Но бывают в жизни человека ситуации, когда никто на свете не в состоянии ему помочь, кроме него самого. Толстой так и не смог выбраться из той петли, которую всю жизнь сам на себе старательно затягивал.
Александр ТКАЧЕНКО
Материал опубликован в 9 (32)-м номере «Фомы» 2005 г. Журнал можно заказать в редакции, а также оформить подписку.