соматические практики что это
Танец почкой и память эмбриона: как научиться слышать свое тело
В нашей культуре плотно закрепился декартовский дуализм сознания и материи. Мы отделяем себя от своей физической оболочки: есть «я», а есть «мое тело». Мы привыкли выстраивать с ним иерархические отношения, где наш ум — начальник, а тело — подчиненный. Следуя этой парадигме, мы ругаем свое тело, если оно не достигает поставленных целей, или ругаем себя за недостаточно эффективное управление им. Соматические практики предлагают иной взгляд на тело: как на равноправный и тесно связанный с психикой объект. С помощью телесной осознанности они помогают не только улучшить физическую форму, но и решить психологические проблемы.
На рубеже XIX и XX веков произошел «квантовый скачок» в нашем отношении к телу — об этом пишет Марта Эдди в статье «Краткая история соматических практик и танца». Исследуя связь телесности с сознанием, танцовщики ориентировались на работы Фрейда, Юнга и Райха — из чего выросло множество ответвлений соматических практик, направленных на восстановление связи между телом и сознанием или на их полную интеграцию.
Первым термин «соматика» стал использовать Томас Ханна в 1976 году. Ханна был профессором философии и теоретиком движения — он же разработал собственный метод соматического обучения и основал журнал Somatics Magazine. За основу термина Ханна взял греческое слово «сома» в значении «живое тело в его целостности».
Он писал, что слово «тело» предполагает «нечто статичное и монолитное», в то время как «сома» отражает переменчивость и гибкость, постоянное приспособление к окружающей среде. В отличие от статичного объекта (тело), сома является системой, которая движется во времени, процессом.
Современных соматических практик и направлений очень много. ISMETA (Международная профессиональная соматическая организация) описывает несколько общих характеристик всех соматических методов. Среди них — развитие двигательной координации, помощь в распознавании привычных способов восприятия и телесного взаимодействия с окружающим миром, обучение навыку фокусировки на теле как на физическом и сознательном процессе. Каждая практика в том или ином виде включает в себя оценку осанки и движения, изучение паттернов движения и эмпирическую (опытную) анатомию. Если представить многообразие современных соматических практик в виде спектра, то на одном его конце лежат строго физические дисциплины, а на другом — околоэзотерические учения. Где-то посередине на этом спектре будут еще две отметки — экспрессивные танцы и психотерапия.
Преподавательница соматических практик и автор паблика «тело как процесс» Анна Бегунская рассказывает, что в России именно «физиологические» практики подразумевают чаще всего, когда говорят о соматике. «Это, например, методы Ханны или Фельденкрайза, которые работают с телесными запросами: поправить осанку, достичь безусильного движения».
Метод Фельденкрайза — это двигательная практика, целью которой является осознавание изменений, происходящих в процессе работы над движением. Практикующие данный метод считают, что он может помочь восстановить нарушенные связи между моторной корой головного мозга и телом, улучшая качество и эргономичность движения. Визуально занятия по методу Фельденкрайза выглядят как последовательность очень медленных базовых движений: вставание, повороты головы, потягивания. Предполагается, что в ходе многочисленных повторов и «перезаписывания» привычных, зачастую дисфункциональных паттернов движения, можно добиться расширения образа себя и восстановить «естественную грацию» движений. На русскоязычном сайте о методе Фельденкрайза говорится, что обычному человеку в обычной жизни такие занятия помогут стоять и сидеть не уставая, ходить легко, лучше высыпаться и сохранять гибкость до старости.
Томас Ханна, основывая свой метод на учении Фельденкрайза, также утверждал, что соматические практики могут позволить человеку до конца жизни избегать хронических болей, усталости, проблем со спиной и даже с кровяным давлением. Ханна считал, что стресс или травмирующие события могут нарушать «петлю обратной связи» между головным мозгом и телом, приводя к ограничению подвижности. Такое явление он назвал сенсомоторной амнезией — и противопоставлял ей сенсомоторную осознанность, которая восстанавливается в ходе практики. Важно отметить, что доказательная медицина не находит подтверждений оздоравливающим свойствам практик Ханна и Фельденкрайза (особенно заявлениям о профилактике гипертонии). Но исследования говорят о том, что подобные занятия улучшают мобильность и чувство баланса (например, у пожилых людей), а медики могут рекомендовать метод Фельденкрайза людям, заинтересованным в улучшении физической формы.
В представлении Райха тело — место жизни и воплощение психической энергии, а любые «мышечные зажимы» (кстати, именно Райх ввел этот термин) препятствуют ее свободному течению, вызывая душевные недуги.
Такое представление о взаимосвязи тела и сознания лежит в основе огромного количества практик: от разнообразных техник мануальной терапии до «энергетического целительства» рейки, где мастер «насыщает энергией Ки» проблемные зоны человека. Розен-метод похож на менее эзотерическую версию рейки: здесь тоже ключевую роль играют прикосновения, но вместо «исцеляющей энергии Ки» специалист использует мягкие прямые прикосновения, чтобы направить внимание человека на зоны хронического напряжения. В основе Розен-метода лежит предположение, что тело защищает себя от прошлых травмирующих событий путем отделения от «настоящего себя» (true self), то есть включая механизм диссоциации. А такие телесные симптомы, как одышка и хроническое мышечное напряжение, являются манифестацией этой «защиты».
Некоторые способы высвободить психическую энергию через движение находятся больше в плоскости свободных танцев. Есть, например, контактная импровизация — танец, который выстраивается вокруг точки соприкосновения с партнером. А самая зрелищная форма свободного танца, пожалуй, японский танец буто (названный The Japan Times «танцем болезни и смерти»).
Читайте также
«Ко мне вообще редко обращаются с запросами расслабить напряжение или исправить осанку, — рассказывает Бегунская. — Чаще приходят с вопросами психологического характера: где найти ресурс, как построить границы».
О неразрывности тела и психики говорят и практики BMC (Body-Mind Centering) и идеокинезиса. Практику BMC разработала Бонни Бейнбридж Коэн в 70-х годах прошлого века и описала ее как «непрекращающееся путешествие на территории живого и постоянно изменяющегося человеческого тела». В этой практике много внимания уделяется изучению анатомии, а основана она на простом постулате: «онтогенез повторяет филогенез» (то есть развитие индивида повторяет развитие вида). В BMC принято считать, что любые нарушения или искажения какой-либо стадии развития приводят к нарушению движения, равновесия или восприятия в будущем. На занятиях BMC часто говорят об эмбриологии, изучают внутриутробные стадии развития и паттерны движения эмбриона. А все паттерны движения в целом делят на допозвоночные (например, клеточное дыхание, оральный паттерн) и позвоночные (движения позвоночника, различные виды движений конечностей). Каждый тип движения в BMC инициируется перенесением внимания в определенную зону — нервную систему, почку, кость. Считается, что, касаясь вниманием определенной части тела, мы меняем качество движения тела, а вместе с тем и качество движения ума, помещаем сознание в разные состояния. «Всё начинается с теории, — объясняет Бегунская, — мы смотрим картинки, как и где что-то в теле расположено. Нащупываем, определяем это месте на себе, на другом; представляем, какое оно. И начинаем как-то двигаться: например, вокруг почки или из почки».
Следующий этап — соматизация, то есть изучение и присваивание ощущений, которые возникают при движении вокруг или «из» того или иного органа. «Сначала кажется, что я вообще ничего не понимаю и это какая-то фигня, — говорит Бегунская, — или у меня просто очень много фантазий о том, какая у меня почка, и они не имеют отношения к реальности. Но со временем развивается этот тонкий навык чувствования». Причем чувствовать и воплощать предлагается не только имеющиеся органы. Например, на своих занятиях Бонни показывает, как вернуть подвижность, если человек испытывает проблемы с наклонами головы и верхней части туловища назад. Она предлагает вспомнить и воплотить ощущение амниотического мешка, который поддерживал нас на эмбриональном этапе развития, — и демонстрирует качественную разницу в амплитуде и легкости движения.
В идеокинезисе огромную роль играет внимание и способность сосредоточивать сознание в разных точках тела, а потому неизбежно возникают вопросы о природе внимания и сознания. В России из классов идеокинезиса Ильи Беленкова выросли лаборатории касания и присутствия — значительно более абстрактные практики, всё еще работающие с телом и движением, но уже полностью оторванные от целей оздоровления или повышения эффективности моторики.
Уранэта Кэрэн занимается идеокинезисом уже пять лет и рассказывает, что во время этой практики — в отличие от других направлений соматики — сознание человека становится движением, исчезает «я», которое наблюдает за телом.
«Наша привычная форма ума фрагментарна, то есть внимание всегда перескакивает с ощущения на мысль, с мысли — на другую мысль, а в тот момент, когда выполняются упражнения идеокинезиса, этого всего не существует», — рассказывает Кэрэн.
Типичное упражнение лаборатории касания выглядит так:
«„Озеро и рыбка“. Один касается, касаемый лежит на боку. Касаемый показывает, где он есть. Касающийся видит, где он есть (где озеро). Касающийся занимает это же место (= попадает туда же, и тут можно уточнить у касаемого — „как тебе кажется, мы сейчас в одном месте?“, это надо в том числе и потому, чтобы не заблудиться среди своих собственных рыбок, приняв их за общее озеро), и дальше он создает рыбку, а касаемому надо занять место этой рыбки — и это будет то самое ощущение, где они соединятся (пока не соединятся — будет натяжение).
И снова: касаемый показывает озеро, оба в этом озере, касающийся показывает рыбку (не толкает, не привлекает, а создает такую точку внимания, куда стягивается озеро), и касаемый начинает двигаться туда, ему нужно оказаться там. Рыбка — это место в пространстве (это место, где касаемому, если он туда попадет, будет суперудобно и физически, и психологически, и духовно). У нас скорее физкультура, чем психологическая драма. Рыбка — это не направление, а конкретное место, т. е. касаемому мало пойти в нужном направлении, нужно дойти туда».
«Как касаться»
Если вы ничего не поняли, это нормально. В практике идеокинезиса (как и в ряде других соматических практик) акцент ставится на опытные переживания, эмпирическое познание ранее неизвестных состояний и территорий. Язык, используемый для описания процессов, часто бывает причудливым и перегруженным очень специфической терминологией. Кажется, в каком-то смысле разговоры о соматике — это те самые «танцы об архитектуре».
Зачем это всё?
В соматические практики люди приходят по разным причинам, но остаются, кажется, по очень похожим. Анна Бегунская признается, что до соматических практик не занималась даже йогой.
Она записалась на классы соматики, предполагая, что это будет что-то похожее на контактную импровизацию, которой она давно хотела научиться. Но попала на курс по ранним паттернам развития — от зачатия до прямохождения — и, по ее словам, влюбилась.
У Кэрэн был другой путь: она жила «богатой соматической жизнью» с раннего детства, когда отец приобщил ее к йоге. Но разные события в жизни, включая опыт абьюзивных отношений, «отняли» у нее связь с телом, и Кэрэн обратилась к соматическим практикам, чтобы ее восстановить. «Для меня соматические практики — это про место, которое точно существует, где тело и психика — это одно», — рассказывает девушка.
Кэрэн много думает о том, как глубоко отделение себя от тела вплетено в нашу культуру и политику — и как решение восстановить их единство может трансформировать не только частную жизнь, но и устройство культуры и государства. «Ведь если мы идем в телесность, мы идем в дикость, — говорит Кэрэн, — и этим уже невозможно управлять».
Андрей Кузнецов познакомился с соматическими практиками на фестивале, когда ему было 36. Он переживал сложный период и много размышлял о том, как жить дальше. Свой путь он начал с контактной импровизации, а затем попал на занятия по аутентичному движению.
«Я первые два месяца думал, что это такой фитнес прикольный. После занятия футболку хоть отжимай», — делится Кузнецов. Но постепенно он начал понимать, что у практики есть своя философия — и что она может стать способом «изучить самого себя, свои ресурсы, стиль жизни».
«Через два-три года занятий я понял для себя, что такое человек, — рассказывает Кузнецов. — Человек — это сумма сознания, подсознания, животного тела и отношения с другими». Андрей говорит, что в результате практик научился выражать свои эмоции, плакать при других или громко смеяться, ощущать близкий и трепетный контакт с другим человеком. Он вспоминает случай на одном из занятий, когда ему пришлось станцевать с «единороссом и бывшим силовиком». «В обычной жизни мы бы разосрались через пять минут, а так — нашлось что-то общее». После небольшой паузы он добавляет: «Написал и подумал: для моего поколения фраза „потанцевал с мужиком и мне понравилось“ — зашквар. А в практиках не обращаешь на это внимание, есть вещи гораздо важнее».
Анна Бегунская лежит на траве на фоне неба в окошке Zoom’а, который периодически прерывает ее голос. Она думает над вопросом, зачем нам вообще нужны телесные практики. «Мы же телесные существа, — наконец говорит она, — а как будто бы занимаем очень малую часть своего тела. Мне это кажется неоправданной расточительностью».
Клиническое соматическое обучение: новое направление в сфере здравоохранения
Томас Ханна
Эта статья впервые была опубликована в журнале SOMATICS: Magazine-Journal of the Bodily Arts and Sciences, Volume VIII, No. 1, Autumn/Winter 1990—91 («СОМАТИКА: Журнал телесных дисциплин и наук». Том VIII, № 1, Осень/Зима 1990-91 )
Введение
Соматическое обучение (СО) — это сенсомоторное обучение, направленное на обретение бóльшего произвольного контроля над физиологическими процессами человека. Оно является «соматическим» в том понимании, что обучение проходит внутри индивида как интернализированный процесс.
Само по себе соматическое обучение является самоинициируемым и самоконтролируемым процессом. Тем не менее, появившееся в ХХ веке СО представляет собой процедуру, в которой процесс этого интернализированного обучения запускается учителем, который стимулирует и проводит ученика по пути сенсомоторного процесса физиологических изменений.
До ХХ века наиболее близкой по сходству с соматической формой обучения «учитель-ученик» была деятельность шаманов и азиатских целителей, которые помогали включить процесс сенсомоторного обучения при помощи символических манипуляций и движений, пробуждающих мощные физиологические изменения в «пациентах», исцеляя их необычным образом. Поскольку механизм подобного излечения спрятан глубоко во внутренних процессах людей, он всегда был окутан аурой тайны — мифологией добрых и злых духов или хороших и плохих энергий, которыми этот процесс и объяснялся. Именно эта потаенность и придает деятельности преподавателей соматики ХХ века такую же «чудесность», какой отличались манипуляции шамана для людей донаучного века.
Наша задача заключается в том, чтобы достигнуть понимания соматической области в целом, и соматического обучения в частности, чтобы развеять тайны и мифы. Таким образом, СО может стать дисциплиной, доступной всем людям. Благотворные результаты самообучения, самопознания, самоисцеления и саморегуляции должны восприниматься не как «чудотворные», а как соматические, ведь это генетически данные нам способности, свойственные всем человеческим существам.
Предыстория
Фредерик Матиас Александер, «отец» техники Александера, был первым, кто вычленил соматическое обучение из мира шаманских мистерий и представил его в виде доказуемой, практичной техники.
С 1904-го по 1955 год Александер работал над созданием своей техники внутреннего самообучения при помощи открытий, которые он сделал в самом себе в процессе постоянных попыток изменить собственную осанку. Он страдал от чрезмерного выраженного рефлекса испуга — нарушения осанки, вызывающего лордоз шейных позвонков, сдавливание стенки грудной клетки и слишком выдающееся вперед положение головы. Это повлекло за собой также искривление трахеи и исказило звучание его голоса.
Вначале Александер пытался изменить вошедшее в привычку искривление шейного отдела позвоночника при помощи грубой силы, т. е. пытаясь выпрямить шею за счёт усилия. Но, конечно же, привыкшие к определённому состоянию мышцы снова возвращали всё на привычное место.
Затем он отказался от достижения «цели», пытаясь выпрямить шею, и вместо этого сконцентрировал проприоцептивное внимание на том, «посредством чего» его шея, плечи, грудь и голова двигались вместе. Не сосредотачиваясь на конечной задаче — прямой шее — Александер направил свое внимание на то, «посредством чего» он бессознательно задействовал свои шею, плечи, грудь и голову во время выполнения любых движений. И тем приёмом, который он назвал «посредством чего» (means-whereby), был аналитический метод деления целого движения тела на несколько составляющих частей и восприятия этих частей без концентрации на цели выпрямить шею.
«Сдерживая» стремление к «результату» и проприоцептивно сосредоточиваясь на «посредством чего», Александер медленно, но уверенно обучил себя самого контролировать мышцы верхней части туловища и добился восхитительно длинной шеи и прямой осанки. Он изменил свою осанку — сделал то, что никто не считал возможным, — и сделал это систематическим и весьма незатейливым способом.
Так было положено начало соматического обучения в ХХ веке. Философ Джон Дьюи признал это и воздал хвалу достижению Александера как важнейшему событию. Личный опыт Дьюи по изменению и улучшению собственной осанки под присмотром Александера научил его, что не все проблемы решаются при помощи интеллекта и что для решения некоторых из них нужен непосредственный личный опыт — соматическое познание.
Например, Дьюи узнал и был восхищен в технике Александера тем, как решается физиологическая проблема при помощи экспериментального прерывания привычного паттерна, а затем ощущения нескольких его составляющих для сознавания того, что человек делает неосознанно. И то, что было привычно неосознаваемым, становилось осознанным путем получения новой сенсорной информации. Это позволяло возникнуть новому контролю над движениями. Дьюи увидел в Александере открывателя радикально нового метода физиологического самообучения — техники, которая достигла лучшей интеграции рефлекторных и сознательных составляющих в реактивных паттернах человека.
Независимо от работы Александера учителем физической культуры из Берлина Эльзой Гиндлер был разработан другой подход к соматическому обучению. Проводя занятия по «гимнастике», Гиндлер предлагала своим ученикам концентрироваться на ощущениях внутри собственного тела во время выполнения различных движений. Она просила учеников сосредоточить свое внимание не на самих движениях, но на внутренних ощущениях от них, например на том, как осуществляется дыхание во время этих движений или как перемещается вес тела между пятками, бедрами и т. д.
Гиндлер направляла внимание своих учеников больше на то «посредством чего» происходят движения, чем на их внешний «конечный результат». Следствием оказались те самые «чудесные» изменения, которые начали происходить с телами тех, кто занимался с Гиндлер. И принцип здесь был таким же: сместить фокус осознанного внимания внутрь на проприоцептивный фон реального движения, и качество реальных движений станет повышаться. Больший самоконтроль был достигнут при помощи большего чувственного сознавания.
Начиная с 1930-х годов учение Гиндлер распространилось из Берлина по всей Европе и США благодаря работе таких выдающихся людей, как Шарлотта Селвер, Карола Спидс и Ильза Миттендорф. Эти пионеры соматического обучения преподавали людям методы обретения большего произвольного контроля над своими физиологическими процессами при помощи сенсомоторного обучения. Происходили удивительные изменения — «чудесные» трансформации, возбуждающие интерес все возрастающего количества людей таким же образом, каким был вдохновлен и Джон Дьюи.
Тем не менее, это вдохновение ослабло из-за странной необъяснимости происходивших физических трансформаций. И научному миру, и народным массам это казалось случаем «торжества разума над материей». Таким образом, вдохновение было искрой, которая не смогла разжечь огонь: дуализм тело-разум мешал людям понять происходящее. Сам факт, что тела менялись, был интригующим феноменом. Однако, кроме небольшого количества увлеченных энтузиастов, проявленное любопытство не переросло в общий интерес.
Соматическое обучение осталось на границе здравоохранения, так и не войдя в него. На тот момент оно не было точным с клинической точки зрения. Не существовало общей теории метода, не существовало четких диагностических процедур так же, как и не существовало никакой предсказуемости получаемых результатов.
В этой развивающейся области появилось еще одно имя Александер — Герда Александер. Никакого отношения к Фредерику Матиасу – ни интеллектуального, ни родственного — она не имела. Работая в своем центре в Копенгагене, она расширила область сенсомоторного обучения, привнеся в нее новый акцент: она обучала своих учеников мастерству проприоцепции — сенсорное сознавание стало для них почти самоцелью. Задачей здесь было — познать себя, а сенсорное познание приводило не только к грации, координации и хорошей осанке, но также к спокойствию и размеренной жизни духа. Это походило на результаты метода Ф. М. Александера.
Система Герды Александер под названием Эвтония предполагала длительное и активное исследование мельчайших деталей сенсорной области. Когда самоощущение человека становилось более четким, возникали обычные соматические результаты: всегда улучшался контроль над движениями тела и зачастую происходили «необычайные исцеления» и телесные трансформации.
Долгие и активные занятия Александер сенсорными исследованиями повлияли не только на ее учеников, но также и на одного израильтянина, который был восхищен ее работой. Это был Моше Фельденкрайз. Фельденкрайз, который уже занимался по технике Ф. Матиаса Александера, когда жил в Лондоне, разработал свои знаменитые упражнения сознавания через движение (Awareness Through Movement — ATM), следуя концепции Герды Александер — глубокого сенсорного исследования, спокойно лежа на полу.
Моше Фельденкрайз, будучи одновременно и инженером-электриком, и ученым-исследователем физики высоких энергий, также являлся первым обладателем черного пояса по дзюдо в Европе. Он не только познакомил Францию с дзюдо в 1930-х годах, он даже привез в Париж Кано, величайшего мастера дзюдо.* Как следствие его деятельности, центры джиу-джитсу постепенно распространились по всей Франции. [Прим. пер. — Согласно реестру Кадокан, М. Фельденкрайз был 3-м европейцем с черным поясом, а c Кано познакомился уже в Париже. См. краткую биографию М. Фельденкрайза]
Фельденкрайз был еще одним новатором соматического обучения. Работая напрямую с нервно-мышечными патологиями, он приблизил традицию ещё на шаг ближе к тому, чтобы метод утвердился в качестве клинического. Тем не менее, с его точки зрения, техника функциональной интеграции (которую он создал) была не клинической, а сугубо образовательной. Он обучал других «знать, что они делают», т. е. учил сенсомоторному сознаванию и контролю.
На протяжении всей своей карьеры Фельденкрайз открыто отрицал, что техники были разработаны для исправления патологий. Он непоколебимо придерживался чисто позитивной, образовательной точки зрения: обучая большему самосознаванию, он давал человеку возможность всё большего освобождения от подсознательных ограничений мозга. Результат его уроков самосознавания поразительно похож на тот, о которых говорил Дьюи, описывая занятия по методу Александера. В обращении, опубликованном в каталоге Гильдии Фельденкрайз-практиков, Моше говорит, что «после занятий, снова получая привычные воздействия, человек с удивлением обнаруживает измененную реакцию на них».
Фельденкрайз предполагал, что создал более тысячи упражнений сознавания через движение. Эти паттерны движений, которые можно выполнять самостоятельно, были сочетанием практики сосредоточения на том, «посредством чего» осуществляются собственные движения (по методу Ф. М. Александера) и практики активного сенсорного исследования себя во время спокойного лежания на полу (по методу Герды Александер). Это сочетание было крайне эффективным для улучшения произвольного контроля — значительно усовершенствованная версия работы двух Александеров — которая улучшала не только осанку, но и движение в целом.
Однако именно мануальная методика соматического обучения Фельденкрайза, называемая функциональной интеграцией, стала основным фактором его большого успеха на этом поприще. Он принял идею Ф. Матиаса Александера о том, что контроль головы ведет к контролю всего тела. Он также принял представление Александера о том, что основной причиной нарушения осанки является рефлекс испуга. С клинической точки зрения рефлекс испуга был его основным диагностическим инструментом.
Функциональная интеграция характеризовалась двумя техниками: 1) как и Ф. Матиас Александер, Фельденкрайз пользовался своими руками для предоставления сенсорной информации («посредством чего»), чтобы ученик мог сознавать непроизвольные паттерны движения в своем теле; 2) из приобретённого путем занятий дзюдо знания он взял принцип движения в сторону сопротивления другого человека, а не против него. Эта вторая техника оказалась блестящим и очень удачным открытием того, как можно стимулировать к расслаблению мышцы, находящиеся в сокращенном состоянии в результате сформировавшейся привычки либо спазма.
Искусство дзюдо для Фельденкрайза было почти инстинктивным, так что если он встречал мышечное сопротивление во время того, как двигал конечностью в определенном направлении, он моментально начинал двигаться в противоположном направлении, т. е. вместо того, чтобы пытаться силой растянуть мышцу, он сближал крайние точки её крепления, т.е. её начало и конец. Результат был удивительным: мышца начинала частично расслабляться. Эта процедура, которую я назвал кинетическим отзеркаливанием, и составляет основу уникальной эффективности функциональной интеграции. Как описывает это Фельденкрайз: «Если вы делаете работу мышцы, она перестает делать собственную работу», т. е. расслабляется.
Кинетическое отзеркаливание было первичным инструментом Фельденкрайза для запуска процесса мышечного расслабления. После кинетического отзеркаливания он мог использовать различные техники «посредством чего», чтобы продемонстрировать человеку новые движения, которые становятся возможными для уже расслабленных мышц и суставов.
Первоначально применение кинетического отзеркаливания Фельденкрайза настолько отождествлялось с дзюдо, что его ранняя книга The Higher Judo («Высшее дзюдо») выглядит не как книга о дзюдо, а как книга о функциональной интеграции. Позже, когда он лучше ознакомился с нейрофизиологией, то понял, что использовал технику сенсомоторной обратной связи, которая на самом деле была кибернетической: если в двигательных нейронах заложена программа мышечного сокращения (болезненного перенапряжения), и если сенсорная обратная связь от мышечных клеток сообщает нейронам, что расстояние между крайними точками крепления мышцы стало меньше запрограммированного, то двигательные нейроны прекращают работу и позволяют мышце начать расслабление.
Кибернетический принцип, стоящий за этой стимуляцией расслабления, тот же, что и у термостата: если котел запрограммирован сохранять температуру в 72⁰, а данные о температуре окружающего воздуха передают 73⁰, котел выключается.
В руках компетентного специалиста кинетическое отзеркаливание в сочетании с сенсорной информацией, полученной от техники «посредством чего» намного эффективнее, чем любая предыдущая система мышечно-скелетной терапии. Проработанные мышцы расслабляются теми способами, которые ранее считались «невозможными» в прочих видах терапии. Функциональная интеграция, однако, не была терапией, а была обучением.
Таким образом, Фельденкрайз разработал технику, которая стала первым шагом на пути к клиническому соматическому обучению. Он смело вступил в пространство, размеры которого в перспективе оказались огромными, и доказал обоснованность кинетического отзеркаливания. Точно так же он веско подтвердил использование Александером мануальной техники преподавания ученику того, «посредством чего» он может контролировать движения.
Фельденкрайз создал фрагменты системы, которую концептуально не смог собрать воедино. Его лучшей попыткой сделать это была его ранняя книга Body and Mature Behavior («Тело и зрелое поведение»), в которой он попытался провести анализ человеческих движений на примере описания влияния гравитации на действия мышечных рефлексов. Позже он попытался расширить эту теорию в своей злополучной книге The Potent Self («Зрелое Я»), которую решил не публиковать. К сожалению, ее позже опубликовали его последователи, но этим только добавили теоретической неразберихи в его идеи.
Диагностируя мышечные проблемы, Фельденкрайз повторил открытый Александером рефлекс испуга, но не продвинулся дальше. Мышечное сокращение передней части тела и его последствия, такие как поверхностное дыхание и ощущение тревоги, для Фельденкрайза были константами нервно-мышечной патологии. Тот факт, что большинство взрослых людей страдает от хронического мышечного напряжения в задней части тела и шее, остался тайной: он не мог дать этому объяснение. Также он не мог объяснить и возникновение сколиоза, который тоже весьма распространен среди патологий человеческой осанки. Ирония заключается в том, что Фельденкрайз питал большую страсть к теме нервных рефлексов. Он целиком отдал себя одному — рефлексу испуга, и вдохновило его на это собственное предположение, что этот рефлекс скрывается за всеми неврозами, и что обучение неврастеника расслаблять мышцы живота и глубоко дышать важнее, чем психоанализ. Эта райхианская позиция, изложенная в книге Body and Mature Behavior («Тело и зрелое поведение»), также была со временем отброшена.
По причине такой теоретической сумятицы занятия Фельденкрайза функциональной интеграцией были гораздо более значимыми, нежели преподавание им этой дисциплины. Интуитивно Фельденкрайз был мастером, но ему сложно было объяснить, почему. Следовательно, его пугали прямые вопросы от учеников, поэтому он обычно отвечал гневными тирадами в адрес вопрошающего.
Жаль, что Фельденкрайз ввел традицию обучения, которая включала демонстрации, показы техник, и обучала мануальной практике, но оставляла необходимость для учеников выяснять все самостоятельно. Так не было задумано, он просто не мог выразить словами то, что очень хорошо знал на интуитивном уровне. Поэтому вокруг его обучения витала аура мистической неопределенности, будто он был мастером Дзен, который ждал, что его ученики достигнут просветления.
Эта мистическая неопределенность продолжается и в Гильдии Фельденкрайз-практиков во вред учению, которое имело все шансы стать по-настоящему клинической дисциплиной огромной ценности. Таким образом, работа его студентов стала более приближенной к уровню практиков техники Александера. Они помогают улучшать движение, но мало кто из практиков способен существенно повлиять на серьезные нервно-мышечные патологии, да и, как правило, они не заявляют, что способны на это.
Тем не менее Фельденкрайз приоткрыл двери возможностей в систему клинического соматического обучения. Ему не хватило следующего: 1) детальной диагностической теории для понимания причины типичных нервно-мышечных искажений осанки; 2) общей соматической теории сенсомоторных процессов и 3) метода соматического обучения, который не только давал бы ученику сенсорную обратную связь от кинетического отзеркаливания и движений «посредством чего», но также полностью задействовал бы двигательные действия ученика, с тем чтобы в полной мере использовать возможности петли сенсомоторной обратной связи.
Соматическое обучение Ханны
1. Диагностическая теория
В моем понимании, пожалуй, около 50% случаев хронической боли, от которой страдают люди, вызваны сенсомоторной амнезией (СМА). Это нарушение, при котором сенсорно-моторные нейроны участка коры головного мозга, отвечающего за произвольные движения, утратили часть своей способности контролировать все или некоторые мышцы тела. [1]
Сенсомоторная амнезия не проявляется ни как органическое повреждение мозга, ни как повреждение опорно-двигательной системы. Она проявляется как функциональный дефицит, при котором способность сокращать некую мышечную группу уступается подкорковым рефлексам. Эти рефлексы хронически сокращают мышцы до определённой степени — 10%, 30%, 60% или др. — и тогда кора мозга бессильна расслабить эти мышцы ниже запрограммированного уровня. Она утратила данную способность и забыла, как это делать.
Мышцы, хронически находящиеся в частично сокращенном состоянии, довольно предсказуемо:
Эти симптомы СМА обычно неверно диагностируются врачами традиционной медицины, которые они пытаются лечить при помощи механического или химического вмешательства в локальные проблемные мышечно-скелетные области. Подобные местные вмешательства не производят длительного эффекта на симптомы, поскольку пытаются исправить функциональную проблему мозга так, будто это структурное нарушение в периферической части тела. В результате возникает хроническая патология, которую невозможно успешно вылечить при помощи традиционной медицины. Такое заболевание кажется неизлечимым, не оставляя других вариантов, кроме использования обезболивающих лекарств, которые только маскируют симптомы.
Медицинские исследователи вполне отдают себе отчёт в отсутствии успеха при диагностике и лечении того, что они называют «местными мышечными расстройствами». Ревматолог Нортон М. Хадлер (Hadler) открыто выразил свое профессиональное недоумение относительно того, что «примитивная природа нашего понимания патофизиологии таких локальных расстройств костно-мышечной системы, как боль в спине, шее или плечах, является укором в адрес клинических исследований». [2]
Хадлер видит трудность ещё и в том, что проблемы, связанные с локальными мышечными расстройствами, составляют львиную долю всех жалоб на здоровье. «В многочисленных исследованиях подобные люди составляли большинство среди всех пациентов, обращавшихся к семейным врачам, в скорую медицинскую помощь, к врачам на производстве, ревматологам, ортопедам, остеопатам и мануальным терапевтам.» [3]
Нарушение под названием СМА, так мало изученное, но так сильно влияющее на огромную часть населения, может быть преодолено только одним способом: переобучением коры головного мозга, отвечающей за произвольные сенсомоторные функции. Коре головного мозга нужно при помощи сенсорики напомнить то, что было ею забыто, чтобы она снова обрела полный двигательный контроль над утерянной мышечной областью. И когда это происходит, указанные выше симптомы исчезают и хронические, медицински неизлечимые нарушения отступают.
СМА можно преодолеть только обучением, а не лечением. Должен возникнуть внутренний процесс, посредством которого в петлю сенсомоторной обратной связи поступит новая сенсорная информация, позволяя двигательным нейронам произвольной части коры головного мозга снова полноценно контролировать мышцы и произвольно расслаблять их.
Такова общая природа патологий СМА. В особенности СМА проявляется в виде трех патологических процессов: 1) рефлекс травмы; 2) рефлекс испуга; 3) рефлекс Ландау [4]. Легкие случаи СМА — это атрофия, вызванная недостаточным использованием (например, лежачий больной или человек в инвалидном кресле) и привычным неправильным использованием мышечной системы (например, «горб стоматолога», вызванный постоянной работой в наклоненном вперед положении).
Рефлекс травмы проявляется как защитная мышечная реакция на сильную травму. Это рефлекс избегания боли. Съёживание, к примеру, является очевидным проявлением этого рефлекса. Если грудная клетка получает удары с одной из сторон, то травмированные мышцы с этой стороны станут хронически напряжёнными. К примеру, после операции по удалению грыжи мышцы живота на травмированной стороне тела обычно бывают постоянно сокращены. Если была сломана левая нога или постоянно болит левое колено, человек будет избегать опоры на левую ногу и станет заметно наклоняться на правую сторону, что вызовет сколиоз. Таковы примеры СМА, вызванной рефлексом травмы.
Рефлекс испуга проявляется как стрессовая реакция на угрозу или неприятную ситуацию, реальную или воображаемую. Если угрожающая ситуация, провоцирующая рефлекс испуга, проявляется достаточно часто и достаточно сильно, мышечные сокращения рефлекса приобретают хронический характер, что приводит к напряжению в постоянно приподнятых плечах, вогнутой грудной клетке, напряженным приводящим мышцам бедра и, в некоторых случаях, хронически подогнутым локтям и коленям.
Побочный эффект хронического паттерна рефлекса испуга — это поверхностное дыхание, которое отражается на функциях сердца и центральной нервной системы, последнее провоцирует хроническое преобладание симпатического нервного возбуждения. Эти примеры СМА, вызванные рефлексом испуга, являются подкорковым алгоритмом мозга, который невозможно напрямую контролировать волевыми импульсами коры головного мозга.
Рефлекс Ландау является реакцией возбуждения, при которой сокращаются мышцы задней части тела, распрямляя спину в готовности двигаться вперед. Мышцы, которые при этом задействуются, — это центральные мышцы-разгибатели позвоночника, ромбовидные мышцы, средняя ягодичная мышца или грушевидная мышца, а также мышцы задней поверхности бедра. Такая реакция проявляется в ситуациях, где от человека требуется действие, например, стук в двери, звонок телефона, ответ на запрос и т. д. К сожалению, типичная повседневная жизнь в городском индустриальном обществе переполнена такими эпизодами. И постоянное повторение подобных ситуаций и рефлекса Ландау переводит рефлекторные мышечные сокращения в хроническую форму.
Мир бизнеса — это мир, где как минимум 80% людей, достигших сорока лет, страдают от болей и тугоподвижности в области спины, мышцы которой от таза до шеи хронически сокращены. Это всё примеры СМА, вызванной рефлексом Ландау, подкорковым рефлексом, который, входя в привычку, выходит из-под контроля волевой зоны коры головного мозга. Он становится хроническим.
Очень важно отметить, что проявления этих трех паттернов хронических рефлексов, как правило, ошибочно принимаются за «неизбежные проявления старения». Тем не менее, старение не является патологией и количество прожитых лет не имеет никакого отношения к этим симптомам, кроме, конечно же, допущения, что чем дольше мы живем, тем большему количеству травм и стрессов мы подвергаемся. «Старость» — это криптопатология, которая окончательно сводит на нет способность медиков диагностировать СМА.
2. Общая соматическая теория
Существуют два разных подхода к восприятию физиологических процессов и воздействию на них. Первый заключается в том, что можно воспринимать тело и воздействовать на тело. Второй — можно воспринимать сому и воздействовать на сому. В первом случае мы видим объективное тело, отдельное от наблюдателя и находящееся «где-то там», это позиция третьего лица. На это тело наблюдатель может воздействовать, например, врач «лечит» пациента. Во втором случае тело воспринимается с позиции первого лица, рассматривающего субъективную сому «здесь»: буквально — себя самого. Сома учится менять себя, т. е. сома — это тело, ощущаемое и воспринимаемое изнутри.
Слово сома описывает богатый и постоянно меняющийся набор получаемых ощущений и совершаемых действий, которые происходят через переживания каждого из нас. Соматическая точка зрения даёт такое глубокое понимание и такие возможности, которые кажутся категорически невозможными с телесной точки зрения, которая уже стала привычной позицией физиологической науки и медицинской практики.
То, что каждый человек переживает — это он сам — действующее, чувствующее существо. Переживание (еxperience [опытное знание], т.е. близкое по значению более традиционным словам «сознание» и «сознавание») является сенсомоторным явлением, в котором ощущение не может быть отделено от движения, а движение не может быть отделено от ощущения — они являются основой личной реальности человека. Эта нераздельность означает, что мы не можем двигать тем, что мы не ощущаем; и что мы не можем ощущать того, чем не можем двигать.
Наши переживания делятся на два слоя: филогенетические и онтогенетические. То, что дано нам филогенетически, является мириадами сенсомоторных программ, которые развивались у млекопитающих так же, как прежде у позвоночных, начиная с самых ранних форм жизни. Эти программы, рефлексивные и автономные по своей природе, являются древним биологическим океаном, по которому дрейфует наш жизненный опыт. Я назвал это биологическое явление «архесомой» [5]. Она представляет собой «неосознанные» процессы, от которых зависит соматическая жизнь. Эти функции «непроизвольны».
Онтогенетический слой состоит из мириада сенсомоторных программ, которые были выучены, начиная с момента рождения. Они вырабатываются во время детского развития из огромного количества более глубоких рефлексов. Онтогенетический слой наших переживаний, следовательно, является результатом приобретенных адаптаций. Он составляет ту часть нашего опыта, которую мы называем «сознательной», и ту часть наших действий, которые мы называем «произвольными».
Наши сознательные, произвольные переживания произрастают из и зиждутся на нашем подсознательном, непроизвольном слое переживаний. Рождаясь, мы представляем собой не более чем набор неосознанных рефлексов и автономных процессов. Лишь постепенно мы обучаемся, идя по своему пути в мир сознательного, произвольного контроля. Тем не менее, если происходит нечто, что пробуждает наши сильные подсознательные, автономные рефлексы, мы можем обнаружить, что бессознательный контроль стал преобладать над нашей сенсомоторной сферой, и мы ничего не можем поделать с этим напрямую. Мы только можем, опять же, научиться тому, как избавиться от этой потери воли.
Неврологически подобное разграничение между филогенетическим и онтогенетическим слоями является разграничением между подкорковыми, нижними структурами головного мозга и корковыми, верхними структурами головного мозга. При появлении сенсомоторной амнезии мы можем с уверенностью сказать, что подкорковые рефлексы лишили кору головного мозга когда-то усвоенного контроля над функциями. Соматическое обучение является единственным путем, которым мы можем пойти, чтобы преодолеть СМА и обрести больший произвольный контроль над своими физиологическими процессами.
Такой вкратце является теоретическая основа, на которой строится клиническое соматическое обучение. Более широкие вопросы по соматической философии уже обсуждались ранее [6].
3. Сенсомотороное обучение
Сенсомоторную амнезию можно преодолеть при помощи сенсомоторного процесса напоминания коре головного мозга, отвечающей за произвольные движения, того, что она перестала ощущать и делать. Этого можно достичь несколькими способами, два из которых мы уже обсуждали: 1) помогая человеку начать сенсорно сознавать свои паттерны непроизвольных, неосознанных движений (т.е. «посредством чего»); и 2) при помощи кинетического отзеркаливания, которое запускает процесс расслабления непроизвольно сокращенных мышц.
Третий метод преодоления СМА — именно он гораздо более эффективен, чем предыдущие два — это пандикулярная реакция.
Пандикуляцией (рефлексом потягивания и зевоты) называют паттерн действий, который встречается, как правило, у всех существ царства позвоночных. Это сенсомоторное действие используется животными для пробуждения участка коры головного мозга, отвечающего за произвольные движения. Через сильное произвольное мышечное сокращение вызывается такой же силы сенсорная стимуляция двигательных нейронов, и таким образом активизируется сенсомоторная кора головного мозга.
Когда, например, просыпается кошка или собака, то она потягивается, т.е. сильно сокращает крупные мышцы-разгибатели спины, которые очень важны при беге. Затем животное может сделать потягивание в обратную сторону, изогнувшись и сократив мышцы передней части тела. Потягивание (пандикуляция) готовит его к нормальному чувственному восприятию и движению, подготавливая участок коры головного мозга, отвечающий за произвольные движения, к эффективному функционированию.
Птицы потягиваются, поднимая и раскрывая назад крыло и вытягивая одноимённую лапку назад. А. Ф. Фрайзер (A.F. Frasier), который стал признанным знатоком данного феномена, подтвердил, что пандикуляция возникает даже на внутриутробной стадии развития. Изучая зародышей овец при помощи флуороскопа, он наблюдал нерегулярные вытягивания конечностей зародыша, запрограммированные в коре мозга. [7]
Пандикуляция проявляется и у людей. Беременные женщины не только говорят о том, что ребенок «пинается» у них в животе, но и о том, что происходят медленные удлиняющие движения, выпячивающие живот. Тот факт, что пандикуляция возникает повсеместно у позвоночных и млекопитающих, причем как до рождения, так и после, указывает на филогенетическую глубину данного древнего паттерна действий.
Просыпаясь, человеческие существа тоже пандикулируют: они распрямляют спину, вытягивают ноги, руки и челюсть при помощи характерных потягиваний. Юные люди вытягивают конечности очень похожим образом, как и прочие млекопитающие. В любом случае, это напрямую связано с пробуждением — таков древний сенсомоторный паттерн коркового пробуждения.
Пандикулярная реакция является главной сенсомоторной техникой, которой пользуются практики клинического соматического обучения. Вместо того чтобы практик сосредоточивался на том, чтобы обеспечить сенсорную обратную связь при помощи собственных действий, он предлагает ученику самостоятельно выполнить сильное произвольное сокращение амнестических мышц, тем самым создавая собственную мощную сенсорную обратную связь и одновременно придавая сенсорное усиление двигательным нейронам во время произвольного сокращения.
Действие пандикулярной реакции просто потрясает. Группы мышц, которые находились в постоянном напряжении 40 лет или больше, не только расслабляются, но при незначительных усилиях остаются в этом расслабленном состоянии. Сенсомоторное изменение является и быстрым, и комфортным. Тот факт, что длительное хроническое мышечное сокращение может исчезнуть так быстро, неврологически не является таким уж удивительным. Если изменение происходит в самом сердце сенсомоторных ощущений, периферическим мышцам больше ничего не остается, как снизить уровень сокращения. Мышцы служат мозгу и не обладают собственной волей.
При более близком рассмотрении мы можем увидеть, как происходит пандикулярная реакция. Если, к примеру, жалующийся клиент потерял 40% своего коркового произвольного контроля в пользу подкорковых рефлексов, он все еще обладает 60% произвольного контроля. Хотя и не способен расслабить мышцы ниже уровня 40%. Но пользуясь пандикулярной реакцией, он сможет вернуть себе возможность снова обрести произвольный, корковый контроль. Клиент не может расслабить мышцы ниже 40%, зато он может сознательно сократить их выше данного показателя, например, до 70%. Подобное произвольное сокращение, если оно выполняется сильно и долго, создает ту самую необходимую коре головного мозга сенсорную обратную связь, которой не хватает. Если это сильное сокращение очень медленно отпускать, сенсорное возбуждение двигательных нейронов становится таким, что после достижения мышцами исходного уровня расслабления, они продолжают расслабляться дальше, т.е. ниже этого уровня — до 30%, затем до 20%, 10%, пока не достигнут полного расслабления и полного отсутствия непроизвольного возбуждения. [«Полное расслабление», в данном контексте, является достижением сокращенной мышцей уровня базального тонуса. – Прим. пер.]
Обучение тому, как преподавать клиенту выполнение пандикуляции именно таким точным способом не является ни очевидным, ни легким, однако, обучившись этому однажды, специалист добавляет главную составляющую в систему клинического соматического обучения — надёжное достижение произвольного сенсомоторного контроля. Больший корковый контроль дает большую свободу и независимость — очевидная цель в гонке разных существ, управляемых корой головного мозга, имеющей огромную способность к обучению.
Подводя итог вышесказанному, клиническое соматическое обучение требует всестороннего понимания того, как могут возникать патологические функции, знание общей теории сенсомоторного функционирования человека и обладание мощным набором техник обращения патологии вспять с предсказуемой эффективностью. Когда достигаются все три условия, мы получаем новую модальность в области здравоохранения: ту, с которой специалисты знают, что они делают, знают, что требуется нейтрализовать, и знают, как это сделать.
Настоящий специалист клинической соматики — это тот, кто настолько ясно видит, что за случай перед ним, что он может с высокой точностью спрогнозировать как преодолеть данное расстройство. Ясность и предсказуемая достоверность соматического обучения Ханны — это те качества, которые требуются в клинической модальности, чтобы пройти проверку и подтверждение научными знаниями. Это то, что необходимо для возникновения клинической модальности, которая будет решать широко распространенные проблемы, от которых страдают люди и которые, очевидно, не решаются медицинским путем или другими терапевтическими способами. Это то, что необходимо, если мы собираемся выстраивать позитивную науку о человеческих здоровье и независимости.
Ссылки
1. На тему сенсомоторной амнезии см. Часть II книги Т. Ханны «Соматика».
2. Nortin M. Hadler (ed.), Clinical Concepts in Regional Musculoskeletal Illness. (Orlando, Florida: Grune & Stratton, Inc., 1987), с. xv.
3. Там же, стр. xvi.
4. На тему этих рефлексов см. Часть II книги Т. Ханны «Соматика»
5. См. Thomas Hanna, The Body of Life (New York: Alfred A. Knopf, Inc., 1980), с. 193ff.
6. См. «Что такое соматика?», Somatics Том V., № 4, и Том VI, №№ 1, 2, 3.
7. A. F. Frasier, «The Phenomenon of Pandiculation in the Kinetic Behaviour of the Sheep Fetus» Applied Animal Behaviour Science, 24 (1989), с. 169-182.
Также см. статьи
Соматические целители и соматические педагоги
Неврологические основы техник клинического соматического обучения
Преодоление сенсомоторной амнезии путем клинического соматического обучения