сел за то что похулиганил в классе
Дебошир в классе! Как усмирить хулигана?
В вашем классе появился агрессор, который мешает ребятам учиться, а вам — учить? Давайте вместе разбираться, как учителю вести себя с хулиганом.
На ютубе, родительских форумах, педагогических сайтах полно видео, заметок и рекомендаций по поводу хулиганов в классе. Кто-то предлагает «физическое замечание» дебоширу, другие вспоминают советские времена с кодексами октябрят, пионеров, комсомольцев, остальные подключают психологов для решения проблемы.
На хулигана в классе не так просто закрыть глаза. Такой ученик:
Обеспокоенные учителя и родители начинают всерьез задумываться об отчислении.
Но Федеральный закон от 29.12.2012 N 273-ФЗ (ред. от 29.07.2017) «Об образовании в Российской Федерации» не допускает отчисления учащихся, не достигших возраста 15 лет, или учащихся, имеющих ограниченные возможности здоровья.
Вывод: нужно решать проблему с хулиганом всеми допустимыми методами. О них мы сегодня и поговорим.
Основные причины школьного хулиганства:
Все это порождает в ребенке агрессию, способствует срыву дисциплины и появлению конфликтов с одноклассниками, учителями. Если в царское время проблему решали розгами, то сейчас — исключительно педагогическими мерами. И их арсенал богат и эффективен.
Попробуйте: установить камеры видеонаблюдения в классе. Знаем: дорого. Но эффективно. Тем более, что у вас будут доказательства проделок хулигана, которые можно будет предоставить в правоохранительные органы в случае судебного разбирательства.
На родительском собрании предложите идею, обязательно получите согласие родителей или опекунов.
Боремся с хулиганом: правила поведения для учителя
Если в классе появился дебошир, то поставить его на место важно немедленно, не ожидая нарушения вашего авторитета. Ведь игнорировать ситуацию нельзя. Сегодня дебошир оскорбил одноклассника, завтра — вас. Сегодня он ударит ребенка, завтра — классного руководителя. Для этого психологи и опытные педагоги советуют:
Возможно, его агрессивное поведение связано с неблагополучной атмосферой в семье, конфликтами с родителями или нападками старшеклассников, ребят постарше, систематическое унижение и оскорбление близкими (родственники, тренеры спортивных секций, соседи).
Важно: Вызовите родителей хулигана в школу. Объясните им ситуацию. Если они отказываются принимать меры, не осознают угрозы, то попросите их написать заявление на имя администрации школы, что они полностью берут на себя ответственность за материальный и/или физический ущерб, причиненный их ребенком школе, учителю, одноклассникам, другим ученикам.
Ваше молчание или игнорирование ситуации только усугубит проблему, и породит в детях, пострадавших от хулигана, неверие в справедливость, разочарование в авторитете взрослых.
Что делать ученикам?
Появление хулигана сеет панику и растерянность среди детей. Преодолеть их помогут простые, но эффективные приемы:
Вам слово: Коррекционные школы или обычные классы для хулиганов? Метод кнута и пряника или давление авторитетом? Нам интересно Ваше мнение по поводу работы с хулиганами. Поделитесь с нами и коллегами своим опытом, наблюдениями, случаями. Давайте бороться с хулиганами в классе вместе.
Агрессор в классе: что делать учителю и родителям
Что делать учителю, если один ученик в классе регулярно срывает уроки, обижает одноклассников, отказывается вступать в диалог? А что делать родителям, если их ребёнка обидели в школе? Рассказывает наш блогер, куратор школы безопасности Анастасия Беренова.
Однажды после лекции для педагогов к нам подошла учитель: «Что делать? В классе агрессивный ребёнок, терроризирует всех. Ему прописали таблетки и лечение у психиатра, но мама отказывается что-либо делать». Мы рассказали ей о тактике возможного диалога, о том, как важно весь класс научить не реагировать на ребенка — не создавать почву для провокаций и травли, а в случае агрессии всем вместе защищать каждого.
Но всё это полумеры. Потому что, во-первых, мы не знаем, верное ли было выбрано лечение, а во-вторых, историй таких — легион. Где-то ребёнок агрессивно ведет себя, потому что не умеет контролировать поведение, как в данном примере, а где-то копирует поведение взрослых или дурно воспитан. На попытку диалога с родителями учитель получает от них волшебное слово «ачотакова» или и вовсе встречное обвинение — в травле «идеального ребенка».
Прочитайте УК РФ и КоАП РФ, чтобы проверить с какого возраста наступает ответственность за произошедшее. Если ребенок младше, а агрессия малозначительна или не доказуема, сделать ничего нельзя. Если действия опасны для окружающих, а ребёнок мал — есть шанс при настойчивости добиться постановки на учет или беседы с родителями органами опеки.
Но если родители маргинальны или высокопоставлены, от этой не будет никакой пользы, более того, может их разозлить ещё больше
Значит ли это, что нужно опускать руки? Конечно нет, и здесь мы приведём некоторые схемы возможных действий
Есть ситуации, которые стоят особняком — ребенок агрессирует из-за того, что не может управлять собой или транслирует внутреннюю боль. Если родитель готов работать над проблемой, идет на диалог и помогает ребенку — отлично. Здесь важно поддержать его в этом, а не травить. Возможно, в некоторых случаях ребенку может понадобиться тьютер.
Узнайте и помогите родителю агрессора — составьте хартию поведения в коллективе, обозначьте границы, поделитесь рекомендациями специалистов или помогающих служб, обучите своих детей специфике общения, если это нужно. Ребенок-агрессор может нуждаться как в помощи медикаментозной, так и в новых навыках — управление гневом и эмоциями, легитимным способам подружиться. Все эти вопросы решаемы.
10 лёгких способов вырастить агрессивного ребёнка
Чего делать нельзя
1. Оставлять учителя один на один с проблемой
То, что учитель должен за всё отвечать, всех научить и перевоспитать — опасное заблуждение, которое развязывает руки родителям дурно воспитанных детей, а не решает проблему. Если у вас в классе есть неуправляемый ребенок, лучше объединиться всем. Но не с посылом «Мы против него», а с посылом «Давайте вместе решать сложившуюся проблему». Замотивируйте учителей и администрацию объединиться с вами: в конце концов, школа, не обеспечивая безопасность учащихся, очень рискует.
2. Надеяться, что проблема «израстет»
Ребенок, который не получает должный отпор за проявление агрессии или должной помощи в управлении поведением будет чувствовать себя дальше более развязано.
3. Ни в коем случае не решать вопрос силой!
Реальная ситуация: ребенок попал в больницу в результате нападения, родитель пошел выяснять отношения с обидчиком. Сейчас его судят по УК, а нападавший подросток продолжает ходить по школе «королём», ведь теперь для общества он — жертва. По этой же причине ни в коем случае нельзя говорить с чужими детьми о поведении: не факт, что сработает, а завтра уже его родители выступят против вас. И не забывайте, что вы можете получить искаженную информацию и излишне эмоционально повести себя. Поэтому правило номер 1: действуем только в правовом поле.
4. Не настраивать коллектив против ребенка-агрессора
Учите детей легитимным способам самозащиты. Иначе вы получите так называемую «травлю самозащиты», когда дети в ответ на агрессию ведут себя не лучше, чем обидчик. Это потом даст полное право родителям зачинщика выставить агрессорами остальных, а своё чадо — жертвой.
5. Не показывать слабость
Это самое сложное. Психологи советуют учителям и родителям «просто поговорить» или пожалеть, но без должного проявления силы воли или авторитетного (не авторитарного!) поведения взрослого, обидчик посчитает такую реакцию слабостью, это его только раззадорит. Особенно, если в его поведении проявляются садистические черты. Рекомендации «давайте жить дружно» отлично работают в травле незнания, когда дети по неумению без умысла обижают друг друга, но в садистской травле это не поможет.
«Учителя, который кричит и давит на детей, можно понять, но нельзя оставить в школе»
Прочитайте Макаренко — он никого не жалел, был тверд, но справедлив, поэтому и смог справиться с воспитанием беспризорников. К сожалению, очень мало психологов систематизируют свои советы в зависимости от состояния системы и вида травли.
Что делать нужно
1. Объединяйтесь!
Если обидчик выбрал одного ученика в классе, не факт, что завтра он не найдет другого — под раздачу может попасть уже ваш ребёнок. Не пытайтесь придумать отговорки, что ваш ребенок сильнее, смелее и его-то не тронут. Критерии выбора жертвы вам неизвестны. Но самое главное — наблюдение насилия не менее травматично для психики.
Если даже ваш ребенок не пострадал, лучше составляйте коллективное обращение к директору. Коллективу сложнее противостоять, а аргумент «я не хочу, чтобы мой ребенок был наблюдателем агрессии» весом и подкрепляется данными, что это не менее вредно, чем наблюдать за травлей. Проговорите это руководителю, если не уверены в аргументах — принесете распечатки статей квалифицированных психологов.
2. Соберите доказательную базу
Вполне возможно, что возмутительное поведение, которым недовольны родители, имеет состав преступления. И тогда обращение к руководству будет совсем иным. Так, например, мама первоклассника была уверена, что старшеклассник, который угрозами вымогал у него телефон, просто дурно воспитан. Но когда она поняла, что это квалифицируется как грабеж, а ответственность за него уже есть — пошла к руководству с совсем другим настроем. Ведь её сыну в этой школе еще учиться! Как и другим детям.
Запросите записи с камер. Возможно, как в приведенном случае, всё происходящее было записано. Храните скрины переписок в социальных сетях, не удаляйте контакты. И самое главное — научите своего ребенка не отвечать ответной агрессией — тогда виноваты станут оба в равной степени.
3. Обратитесь за помощью
Вы собрали доказательства, нашли поддержку у родителей и руководства школы, теперь — обращайтесь к юристу, он поможет вам добиться цели быстрее и грамотнее. Кстати, чего вы хотите? Возмещения ущерба, исключения ребенка из школы, постановки его на учет, перевоспитания? Не все цели выполнимы в вашем конкретном случае. Юрист поможет заменить эмоциональную повестку на структуру действий.
4. Разберитесь с причиной агрессии
Ребенок копирует поведение родственников? Просто плохо воспитан? Имеет проблемы с психикой или неврологией, поэтому не справляется с ситуацией. От причины зависит решение: в первом и втором случае коллектив может занять позицию «у нас так не принято» и сделать так, что агрессору невыгодно будет так себя вести. Не модно, не престижно. Такое воспитание коллективом. В третьем случае, увы, без помощи специалиста ничего не сделать — разве что выработать с коллективом схемы действий, которые не провоцируют. Но это не всегда работает. Да и приучать детей к идее, что действия агрессора зависят от поведения жертвы — не лучшая стратегия.
5. Поговорите с родителем обидчика
Если родители готовы идти на диалог, начинайте со слов: «У нас есть проблема и мы должны решать ее вместе». Расскажите, как мелкие садистические поступки при попустительстве взрослых создавали почву для серьёзных проступков и уголовного наказания в итоге. Вы хотите такого? А психиатрический диагноз без должной коррекции может привести к большой психиатрии и даже преступлениях на этой почве.
«Меня били нещадно. Я отвечала, махала кулаками, но никогда не побеждала». Людмила Петрушевская — о травле
К сожалению, факт наличия психиатрических проблем у нас страшно стигматизирован и многие родители готовы отрицать диагноз, лишь бы не попасть на учет к психиатру. У этого опасения есть и реальные основания, и вымышленные.
Покажите в диалоге, что для вас признание диагноза не «ужас ужас», и это лучше, чем закрывать глаза на него. Возможно, что родитель не из умысла, а по незнанию или невозможности выдержать правду без поддержки, отказывается от помощи психиатра.
6. Переходите к активным действиям
Если у ребёнка нет родителей или они отказываются вступать в диалог, скажите, что будете обращаться в органы опеки или полицию. Не самый лучший сюжет, но, увы, истории «папа и мама сидят, а бабушка умеет только жалеть внука и не задаёт ему границ» — нерешаема без вмешательства извне. Конечно, в идеале родителям и опекуну нужны не запугивания и угрозы, а грамотная и квалифицированная помощь. Главное, чтобы опекун был готов её принять.
7. Научите детей объединяться
Не чтобы устроить «темную», а чтобы каждый знал, что все вместе они защитят любого. Против всех разом противостоять сложнее, и агрессор, почувствовав себя не у дел, не сможет пакостить. В конце концов, есть виды агрессии, которые ищут зрителя или почитателя. Если такого нет, если есть осуждение и сплоченность — ему просто будет нечем подпитывать свою подлость.
В заключении скажу, что дружному, сплоченному коллективу, гораздо легче противостоять нападкам агрессии одного ученика. И это будет ключевым навыком, который поможет детям. А память о том, что мы все были «один за всех и все за одного» не из агрессии, а из справедливой соразмерной силы, станет крепким фундаментом жизненной стойкости.
Вы находитесь в разделе «Блоги». Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
«Не ты — так тебя»: жертвы и агрессоры о том, как происходит школьная травля
«Афиша Daily» поговорила с бывшими жертвами и зачинщиками школьной травли об их опыте, а также узнала у психолога, как травля влияет на личность и можно ли избавиться от ее последствий.
Школьная травля, или буллинг, — одна из самых распространенных форм психологического насилия, которая, тем не менее, до сих пор воспринимается как нечто естественное и нормальное. Согласно анализу 80 исследований по теме школьного буллинга, в среднем каждый третий подросток в возрасте от 12 до 18 лет становится участником травли в той или иной роли, в то же время кибербуллинг (травля в интернете. — Прим. ред.) менее распространен — с ним сталкиваются 15% подростков.
Как правило, такой опыт не проходит бесследно. В одном из исследований медицинских последствий травли отмечается, что бывшие жертвы чаще страдают в зрелом возрасте агорафобией (боязнь открытых пространств. — Прим. ред.), тревожными расстройствами и паническими атаками. У чистых агрессоров наблюдается повышенный риск диссоциального расстройства личности, которое характеризуется импульсивностью, агрессивностью, игнорированием социальных норм и проблем с формированием привязанности. «Афиша Daily» узнала у бывших жертв школьной травли, что им пришлось пережить, и спросила у зачинщиков, зачем они это делали.
Алиса, 20 лет
Меня с детства называли полной, хотя у меня был только по-детски пухлый живот, за который и дразнили. Одно из ранних школьных воспоминаний: я подстриглась, вышла к доске, а меня засмеяли. В начальной школе я во всем хотела быть первой: петь, танцевать, читать стихи. Но в постановки меня всегда брали последней или не брали вообще. Впрочем, настоящие проблемы начались в 8-м классе, когда моя семья переехала из Красноярска в Сочи и я пошла там в престижную школу.
Я влюбилась в девушку — это казалось странным, хотя чувства были взаимными. Я поделилась с подругой, а она рассказала своему парню-гопнику, после чего о моих отношениях узнали все.
Во время перемен я не выходила одна из класса — только если за компанию с кем-нибудь. Но в какой-то момент со мной перестали общаться вообще все. Бойкота никто не объявлял — просто перестали разговаривать. Например, я задаю вопрос — а меня в ответ игнорируют или обзывают. Еще надо мной «шутили»: выбрасывали учебники из окна, клали бычки в портфель, писали записки про меня. Однажды я шла с мамой — и мне плевали в спину.
С главным обидчиком, заводилой, мы жили в одном подъезде. Наедине он меня не унижал, но когда я спросила его, почему он издевается надо мной, он сказал, что это потому, что я живу неправильно, не по понятиям. Когда я спросила, кто эти понятия определяет, он ответил, что если я живу в обществе, то должна соответствовать.
Со мной продолжала общаться только одна одноклассница. Мы жили в одном подъезде, и после школы она звонила и приглашала в гости, и я почему-то шла, хотя в школе она тоже меня не замечала. Видимо, боялась, что и ее травить начнут.
В нашем классе были и другие ребята, над которыми жестоко подшучивали одноклассники. Как правило, приходили их родители и выясняли отношения, и на этом примере я поняла, что родителей нельзя втягивать в конфликт: они уйдут, а я останусь наедине с обидчиками.
Перед 9-м классом я попросила маму перевести меня в другую школу. Объяснить ей, почему мне хочется сменить школу, я не могла и каждый раз думала: сейчас скажу, вот сейчас признаюсь — а потом решала, что сама справлюсь, разберусь, я же молодец. В Сочи, чтобы сменить школу, нужны были деньги — там просто так это не делается, поэтому мама ждала более веских аргументов, чем «мне в школе плохо, неприятно». Когда я выросла и рассказала маме о травле, она все не могла понять, почему же мне было страшно с ней поделиться, а в школу, где меня унижали каждый день, я ходить не боялась.
В 9-м классе стало еще хуже. Я сидела на задней парте в наушниках, на голове — капюшон. Или вторая поза — лицом утыкалась в сложенные на парте руки. Бывало, я прогуливала уроки, шла на площадку, покупала себе бутылку пива и в одиночестве пила. Я прогуляла в 9-м классе примерно месяц — учителя маме даже записки не написали, они вообще писали только тогда, когда надо было сдать деньги. Учеба меня не интересовала совершенно: все кругом занимались с репетиторами, у меня же были двойки, и мне было все равно.
Учиться я начала, только когда вернулась в Красноярск. После переезда одноклассники из Сочи начали добавляться ко мне в друзья. Я стала смелее: начала писать им, что они сломали мне жизнь и превратили ее в ад. Они отвечали, что это были всего лишь шутки.
В новой школе я скрывала свою ориентацию — смириться с тем, что мне нравятся и мальчики, и девочки, я не могла до 11-го класса. Однажды я начала встречаться с одноклассницей и как-то в переписке с одноклассником описалась, что у меня есть «она» вместо «он». Одноклассник в курилке пристал: «Ну, рассказывай». А я так боялась повторения травли, меня трясло, но от страха я внезапно выложила все. Он посмотрел на меня: «Ну и что? Это твоя жизнь, делай что хочешь». Так же спокойно отнеслись и другие одноклассники. Это помогло мне принять себя.
Елена, 30 лет
«Я была главным врагом «нормальных» девочек»
Я училась в селе, в Ленинградской области. В классе было 25 человек — мальчиков и девочек примерно поровну. В начальной школе я не особенно старалась, и моя мама сказала, что не против, если я учиться не буду совсем, потому что дояркой она меня всегда устроит. Я так испугалась, что стала отличницей и оставалась ею до конца одиннадцатого класса.
Проблемы появились в 6-м классе, когда начался пубертатный период. Одни девочки созрели раньше: начали краситься, ходить на дискотеки и встречаться с мальчиками — то есть стали «нормальными» девочками. Таких в классе было всего две, зато у них была целая свита, которая хотела соответствовать. А другие — я и еще три или четыре неудачницы — стали «ненормальными». Я хорошо училась, а к дискотекам была равнодушна, к тому же возмущалась этой иерархией, поэтому попала в немилость и стала главным врагом «нормальных» девочек.
Оскорбления были стандартными: заучка, ботаник, а еще почему-то меня иногда называли фисташкой. Сейчас все эти ругательства кажутся глупыми и детскими, но тогда это задевало. Еще у меня постоянно пытались списать, а если я отказывала, то травля усиливалась. Однажды я дала списать, а потом нашла у себя ошибку и исправила. В итоге получила более высокую оценку. После школы меня догнали две девочки, которые стали кричать и толкать меня. Это было унизительно и обидно.
Учителя ко мне относились очень хорошо, потому что я была одной из немногих в нашей школе, кто хорошо учился, но о травле не догадывались. Я не показывала вида, хорошо мне или плохо. В школе я почти ни с кем не общалась. Подруга была всего одна — такая же заучка, как и я. Мы поддерживали друг друга, и из-за этой дружбы я не чувствовала себя одинокой.
В девятом классе стало лучше. Приближались экзамены, все понимали, что после них класс разделится — многие уйдут в колледжи и техникумы. Мои обидчицы сами пришли мириться: «Ну что, будем общаться?» Я посмотрела на них и сказала: «Нет». В шестом классе я бы радовалась их инициативе, а в девятом, когда по школьным меркам прошла целая вечность, дружба с ними мне была уже не нужна. Нейтральным наше общение стало только во время экзаменов.
Потом я перешла в более сильную математическую школу, и с одной из главных обидчиц мы даже стали приятельницами. В 11-м классе она передо мной извинилась: «Я не знаю, что на меня нашло — гормоны, мальчики. Прости». Сейчас я думаю, что, возможно, она возненавидела меня потому, что я понравилась, сама того не зная, симпатичному ей мальчику.
Практически всю школу меня сопровождало полное ощущение неуверенности в себе: в своей внешности, в том, как звучит голос. Преследовал страх, что я делаю что-то не так. Наверное, это до конца не ушло. Если я вливаюсь в новый коллектив, то веду себя очень тихо: сижу и молчу. Еще мне до сих пор проще общаться с мальчиками, а с девочками отношения строить трудно. Возможно, поэтому мне интересны виды спорта, где девочек не очень много: бег на длинные дистанции, триатлон и мультиспорт.
Анна, 28 лет
«Я считала, что имею право унижать одноклассника только потому, что он противный»
Я жила в Москве, а училась в Подмосковье. Школа была платной и престижной, и я была там новенькой, но у меня была поддержка — одноклассник. Наши мамы дружили, а он перешел в школу за несколько месяцев до меня и уже завоевал авторитет. В третьем классе к нам пришел мальчик: худой, неприятный, странный, от него всегда пахло табаком, а еще поговаривали, что он курил в свои 9 лет. Его волосы были жирными — казалось, что он не моет голову. И мы с другом начали над ним издеваться. Я не помню наших шуток, но мне казалось, что я имею право его унижать, потому что он был противным.
Однажды мы остались в классе втроем. Противный мальчик сидел за партой, перебирал свои тетради, а мы с другом ходили вокруг него и говорили какие-то гадости. Потом я запустила руки в волосы мальчика и стала чуть ли не вырывать их — мне даже нравилось, что ему больно. А потом я взяла и ударила мальчика лицом об стол: кажется, из носа потекла кровь, он заплакал, а мне стало стыдно. Я поняла, что я плохая, что я жестокая, а он хоть и противный, но слабый. До этого момента я всегда гордилась тем, что не боялась драться с мальчиками, что была сильной и побеждала, что защищала слабых. А тут я поняла, что хуже всех, что я злая.
Слабого мальчика скоро выгнали из школы: кажется, его родители скрыли какое-то психическое заболевание, которое никак не сочеталось с учебой в престижной школе. В последний день, когда родители уводили его, он плакал и кричал мне при всем классе, что я буду следующей. Так и произошло, кстати. То ли в конце восьмого, то ли в начале девятого класса травили уже меня — за стукачество. Я почему-то решила, что решать конфликты нужно не дракой, а привлечением взрослых, и сказала учителю, что меня обидели. Заводилой в травле стал мой бывший коллега по издевательствам.
Уже взрослой я пыталась найти в соцсетях мальчика, над которым издевалась, и извиниться, но я даже фамилии его толком не помню, хотя хорошо помню запах и красное заплаканное лицо. Этот опыт повлиял на меня таким образом, что я не могу смотреть, как бьют людей, даже понарошку. И злобных комментариев я тоже нигде не пишу.
Николай, 36 лет
«Мы издевались над всеми слабыми ребятами»
Я учился в сельской школе, и мы издевались над забитыми и слабохарактерными людьми. В школе драки были нормой. Я дрался каждый день — не всегда побеждал, но все равно все знали, что лезть ко мне не стоит. А кто-то не мог дать отпор, защитить себя — вот над такими и подтрунивали. Им мимоходом могли доставаться подзатыльники, но в основном унижения были моральные: мелкие поручения и обзывательства.
Например, у нас был парень по кличке Рыба — он мало ел и был очень худым. Часто мы приходили на обед и говорили: «Рыба, ты сегодня в пролете» — и забирали его порцию. Он пожимал плечами, пил чай и уходил. Сейчас об этом стыдно вспоминать, особенно из-за того, что Рыба умер от пневмонии пару лет назад.
Кого-то, например, просили перенести портфель в другой класс. Кому-то в портфель накладывали червяков, опарышей, личинок огромных жуков — их мы выкапывали в школьном огороде. Были еще и совсем детские шутки: намажешь руки мелом и хлопнешь по спине.
Тогда была мода — ходить в школу с дипломатами. И вот мой друг взял дрель на уроке труда и просверлил несколько дырок в дипломате одного мальчика, сказав: «Катафоты (светоотражатели, которые, например, часто крепятся на велосипед. — Прим. ред.) вставишь, будешь ходить и светиться».
Был еще огромный парень Бен — добродушный, сильный. Он был единственным, кого били втроем, а не один на один, как было принято. Просто он был такой большой, что в одиночку с ним было не справиться. При этом Бен вообще не сопротивлялся — просто отходил в сторону, сдачи не давал.
В нашем классе было трое заводил, и я не был самым-самым. Например, я никогда не издевался над девочками, а вот мой товарищ так задавил двух некрасивых одноклассниц, что они обращались к нему только со словами «мой господин».
Еще была одна у нас развитая не по годам девочка с большой грудью. Она сидела как раз перед моим товарищем, и он оттягивал застежку ее лифчика и отпускал — поясом бюстгальтера ее било по спине. Она злилась, жаловалась, а однажды взяла четыре учебника в руки и с разворота дала ему ими по голове.
Почему мы это делали? Тогда это казалось естественным и нормальным, а нам было интересно. Стадное чувство. Наверное, это неправильно. Но, с другой стороны, общество жестоко, детское общество ожесточеннее втройне: не ты — так тебя, нужно уметь заслужить авторитет.
Травля, или буллинг, — это регулярное целенаправленное агрессивное поведение по отношению к кому-то в условиях неравенства силы или власти. Она встречается в любом коллективе (тюремном, армейском, школьном), куда людей определили не потому, что они хотят там быть, а по какому-то случайному признаку, например возрасту.
Буллинг — это социальный инструмент, который позволяет выстроить иерархию, распределить статусы и разрешить неопределенность. Занимающий лидирующую позицию агрессор повышает статус через использование физического или социального превосходства — например, через унижение и побои. При этом кто-то становится объектом преследования и занимает самую низкостатусную позицию, а все остальные размещаются в промежутке между ним и агрессором и более-менее успокаиваются. Такая определенность предоставляет безопасное пространство для всех, кроме тех, за чей счет это происходит.
Исследования Дана Ольвеуса (норвежский психолог, специализирующийся на теме школьной травли. — Прим. ред.) и других психологов показывают, что травля вредна для всех ее участников. Чем дольше длится буллинг и чем меньше ему противостоят дети и взрослые, тем более привычным, нормативным для всех его участников он становится.
Ребенок, которого обижают, привыкает к унижениям, начинает думать, что он недостоин более уважительного отношения, он не рассчитывает на признание со стороны сверстников, поэтому у него снижается самооценка, из-за чего могут проявляться также психосоматические симптомы.
Непрекращающаяся травля негативно действует и на свидетелей этих эпизодов, потому что они выбирают не противодействовать, поскольку их пугает перспектива оказаться на месте жертвы. В то же время они нередко переживают стыд за свое бездействие.
Травля обычно начинается в начальной школе, ее пик приходится на возраст младших подростков — 10–12 лет, а потом идет на спад. По-разному травля происходит у мальчиков и девочек. Мальчики чаще используют вербальную и физическую агрессию, а девочки — косвенную, например, распространяют унизительные слухи.
Учителя не всегда справляются с ситуациями буллинга: отчасти они не воспринимают это как свою задачу, потому что их этому не учили. Вроде бы классный руководитель должен отвечать за психологический климат в классе, но часто он не владеет необходимыми для этого инструментами, компетентностью, мотивацией. Некоторым учителям может быть даже удобно, когда в классе есть козел отпущения: дети на нем вымещают агрессию, а учитель в этом случае не становится объектом негативного внимания. Кроме того, акцент на экзаменах оставляет все меньше времени и сил на выстраивание личных отношений с учениками. Притом что дети очень много времени проводят в школе и нуждаются в отношениях со сверстниками и учителями, а такой «конвейер» повышает эмоциональное напряжение.
Для того чтобы вовремя включиться в ситуацию, родителям нужно в целом быть в курсе, что у ребенка происходит с друзьями в школе: созванивается ли он с одноклассниками, переписывается ли в соцсетях, ходит ли в гости, общается ли в чатах. Если все это есть — значит, в классе у ребенка все в порядке. Если же ребенок ходит один, грустит, ему не у кого спросить домашнее задание, некого пригласить на день рождения, то важно понять, что происходит. Не факт, что это травля, — могут быть и другие сложности. В любом случае родителю полезно представлять, как примерно устроены отношения в классе, обсуждать их с ребенком, интересоваться ими не только в момент, когда все становится сложно.
Для подростков очень важны статусы. Оптимально, когда ребенок имеет разный опыт в разных группах и понимает многомерность отношений: скажем, в классе его ценят за то, что он хорошо рисует, а на физкультуре он не лучший. Для любого ребенка важен опыт успешности, и не каждый может получить его в школе: хорошо, когда для этого есть дополнительные среды — секции, кружки, группы по интересам.
Также важную роль играет интернет. С одной стороны, он может стать ресурсом для тех, у кого очное общение не складывается по каким-то причинам. С другой стороны, он становится и новой средой для всевозможной агрессии, в частности — травли. Кибербуллинг отчасти схож с традиционной травлей, но имеет и ряд отличий. Например, при очной травле ребенок знает, что есть опасное пространство (школьный автобус, класс, туалет), которого лучше избегать. При кибербуллинге жертва не знает, когда она подвергнется нападению, не понимает, кто обидчик и какая информация о жертве ему доступна, — то есть он находится в ситуации уязвимости везде и круглосуточно.
Для того чтобы прекратить буллинг в школьном классе, нужна согласованная активность учителей, школьного психолога и поддержка родителей. Справиться с последствиями травли и помочь ребенку вне школы может психолог — на индивидуальных встречах, тренингах или в рамках подростковой психотерапевтической группы, где в безопасной обстановке можно обсуждать школьные ситуации и учиться новым способам поведения.
В советское время о травле было не принято говорить. Травля вообще достаточно новый термин в психологии образования, хотя как явление она была всегда. Существует ряд мифов о том, почему она полезна, но в целом сейчас довольно много говорят о насилии и противодействии насилию, поэтому и с травлей ситуация должна поменяться.