с чего начать читать берроуза
О чём говорят книги Уильяма Берроуза
Был такой великий писатель, звали его Уильям, а фамилия его была Берроуз. Мы, так или иначе, часто упоминали его в своих статьях просто потому, что нам нравится то, что он написал. В его книгах можно отыскать и сумасшедшую дичь, и вековую мудрость. Тексты интересно читать и в молодости, и будучи старпером. Безусловно, у этого писателя была яркая, насыщенная, пропитанная всевозможными галлюциногенами, жизнь. Он также очень любил большие и здоровые пушки, и даже по ошибке пристрелил из одной такой свою жену. Ну и, конечно же, Уильям оказал влияние не только на всевозможную богему, писателей, журналистов, но и на американское общество в целом. Благодаря его идеям мир несколько преобразился.
В России его книги тоже пользовались популярностью, а с недавнего времени интерес к ним снова начал назревать. Впрочем, администрация некоторых городов нашей необъятной и великой относится к этому интересу с настороженностью и изымает книги Берроуза из городских библиотек. Это к вопросу о том, есть ли в стране цензура. Человек, который предсказал возникновение СПИДа, а также благополучно помер в самом конце ХХ века, до сих пор имеет неоднозначную репутацию. Такое происходит со всеми «гениями», произошло и с Уильямом.
Мы же решили просто отобрать ряд цитат из произведений этого автора, чтобы ты убедился, что он был достаточно крут, чтобы быть прочитанным тобой и сегодня. Время, как показывают книги Берроуза, совершенно искусственная штука. Проблемы, с которыми сталкивается общество, никуда не деваются, и похоже всё становится только сложнее и безумней.
Уильям С. Берроуз: как читать книги, часть I
Какие-то книги в списке забыты, некоторые больше не издаются, а другие трудно найти; в нём есть книги, которые включены в список не на основании собственной ценности, но потому что они иллюстрируют тенденцию в литературе; а есть те, которые просто содержат несколько хороших страниц.
Читать творчески — значит быть способным понять, чего писатель хочет добиться и удаётся ли это ему; понимать его замыслы и замечать уловки; придумывать альтернативные окончания и продолжения повествования; изобретать новых персонажей и другое место действия; понимать, когда автор жульничает; осознавать, за счёт чего книга удерживает или не удерживает ваше внимание; а также чувствовать тонкую и загадочную вещь, которая называется стилем.
Время имеет огромное значение. Книга, к которой вы остались безразличны в один момент, может оказаться для вас полной смысла в другой. В этом и заключается цель данного списка. В определённый момент вы можете почувствовать интерес к одной из этих книг именно тогда, когда она попадётся вам на глаза.
Ещё один решающий фактор, который может повлиять на получение удовольствия от книги, — это предубеждения и ожидания. Иногда вы ищете в книге то, чего там нет, и, не находя, теряете интерес.
Как уже упоминалось выше, написанное слово — это изображение. Читая слова, вы смотрите фильм, состоящий из миллионов ассоциаций. Прочитайте абзац из Конрада — и вы увидите Джима в поселении среди джунглей, опирающегося на перила и глядящего на реку. Фильм, который вы увидите, будет состоять из картин, которые вы видели ранее или представляете в воображении. Само собой, все мы видим далеко не один и тот же фильм, читая одну и ту же книгу. Человек, который побывал на островах, и человек, который видел острова только в документальном кино, увидят разные фильмы. Я во многом черпаю своё видение пейзажей в книгах Конрада из личного опыта пребывания в южноамериканских джунглях. Точно так же, читая Фицджеральда, человек, который жил в 20-е годы (как я), увидит другой фильм, в отличие от человека, который не жил в эпоху джаза. Каждый раз, когда вы читаете книгу, вы видите фильм. И если вы не видите ничего — вы не станете читать.
Я полагаю, что назначение искусства (и я включаю в эту категорию творческую работу в науке) состоит в том, чтобы помочь нам установить связь с тем, что мы знаем, не догадываясь об этом. Невозможно донести до человека то, чего он уже не знает. Например, в Средние века люди, жившие на побережье, знали, что Земля круглая. Но они верили, что Земля плоская, потому что так говорила церковь. Точно так же, когда Сезанн впервые выставил свои работы, публика пришла в такую ярость, что не увидела на картинах яблок и рыбы. И только после выхода «Улисса» Джойса люди наконец осознали свой собственный поток сознания. То же самое произошло в 1959 году, когда Брайон Гайсин изобрел метод нарезок. Метод нарезок — это попросту литературная форма коллажа, который применяется в живописи уже более пятидесяти лет. Когда вышла первая книга, сделанная при помощи метода нарезок, она вызвала бурное негодование, в первую очередь, со стороны критиков и других писателей. Нас обвиняли в жульничестве, плагиате и пропаганде невразумительности. Когда писатель или художник впервые показывает нечто новое, публика поначалу не видит. Её первая реакция — отрицание, злость и насмешки. Но через несколько лет у всех открываются глаза.
В курсе, посвящённом творческому письму, я предлагаю несколько упражнений, призванных расширить наше поле осознанности путем включения в него того, что мы знаем, не догадываясь об этом. Данные упражнения можно с равным успехом применять в чтении. Как и все упражнения, они не являются самоцелью, а лишь служат для развития наблюдательности и осознанности.
Пройдитесь по улице, обращая пристальное внимание на всё, что вы видите и слышите, — и особенно на всё, о чём вы думаете, когда читаете вывески, проходите мимо людей или замечаете машины. Затем вернитесь домой и запишите всё, что произошло. Суть этого упражнения — в исследовании отрезка времени. Оно научит вас кое-чему о природе времени и событий во времени. Можно также делать это упражнение с диктофоном, записывая всё во время прогулки, а затем проигрывая запись и вспоминая, что происходило несколько минут назад. Таким образом вы учитесь путешествовать во времени (в действительности, мы путешествуем во времени постоянно). Выполняйте это упражнение на протяжении нескольких дней, и вы увидите, что вывески, номера машин и прохожие сообщают вам что-то. Приведу пример из моего личного опыта: однажды по пути домой из магазина я размышлял о книге под названием «Плетёный человек», главный герой которой — религиозный полицейский. И мне пришла в голову его фраза: «Я — офицер полиции. Когда я задаю вопрос, я ожидаю получить ответ». И именно в этот момент рядом со мной проехала полицейская машина. Подобные вещи происходят постоянно, если только обращать внимание. У некоторых людей из-за этого упражнения развивается паранойя. Я помню, как один студент сказал мне: «Кажется, что всё вокруг наполнено смыслом». Так и есть. Всё действительно наполнено смыслом. Вы также начнёте замечать, что одни и те же люди встречаются снова и снова. Вы станете говорить себе: «А это не тот человек, которого я только что видел в магазине?». Нет, этот человек не преследует вас, он просто на одной волне с вами. Я помню, как однажды, зайдя в магазин в Нью-Йорке, я заметил молодого парня, и наши глаза встретились. Когда я сел в метро, он сидел напротив меня. И я сказал себе: «Готов поспорить, он выйдет на улице Франклина». Так и произошло. Это называется синхронией, и это происходит постоянно.
Второму упражнению меня научил главарь мафии из штата Огайо. Замечайте всех вокруг прежде, чем они заметят вас. И если вам это удастся, то они, как правило, не заметят вас вовсе — вы обретёте невидимость. Но затем один человек таки увидит вас. Обратите на него внимание. Я помню, как делал это упражнение в метро, и китаец поднял голову и посмотрел на меня. Китайцы вообще собаку съели в этой игре. Стоит вам один раз сходить в китайскую прачечную, и они запомнят и вас, и цвет вашей сумки. Тогда как в американской вас не запомнят и с десятого раза.
Представьте себя телохранителем. Вместо того чтобы смотреть прямо перед собой, смотрите по сторонам: на дверные проемы, витрины магазинов, окна и крыши домов. Это упражнение помогает вам буквальным образом расширить поле зрения и осознанности. Кстати, очень немногие люди смотрят вверх во время ходьбы.
Попробуйте применить эти упражнения к чтению. Помните, что цель упражнений — исследование отрезка времени, а роман — это, конечно, также отрезок времени. И если это хороший роман, то вы найдёте в нём те же закономерности, связанные со временем и событиями во времени.
Есть ещё одна очень важная закономерность: молния всегда попадает в одно и то же место дважды. Если вы сталкиваетесь с ситуацией один раз, это предупреждение о том, что вы столкнётесь с ней снова. Любое событие порождает схожие события, потому что события происходят сериями. Так же, как люди попадаются вам на глаза снова и снова, события происходят раз за разом. Эта закономерность содержит урок о законах повторения и синхронии: если вы упустите первую возможность, то упустите и вторую. И обе книги — «Лорд Джим» и «Великий Гэтсби» — повествуют о втором шансе.
Однажды я применил эти закономерности к книге Стивена Кинга «Сияние». В этой книге содержится предупреждение касательно будущих событий, которое принимает форму слова ОВТСЙИБУ, отражённого в зеркале. Мне понадобилось три дня, чтобы понять, что это УБИЙСТВО, написанное задом наперёд. Джим также получает недвусмысленное предупреждение — в форме похлопывания по плечу. Намёки на будущие события всегда находятся на периферии нашего зрения. Если не заметить предупреждение, то событие застанет вас врасплох, подобно тому, как это случилось с Джимом. Вот момент в книге, когда Джим получает предупреждение:
И вдруг что-то происходит:
«Он вскочил на ноги. Мальчики взбегали по трапам. Сверху доносились крики, топот. Выбравшись из люка, он застыл на месте, ошеломлённый».
«Джим почувствовал, как кто-то схватил его за плечо.
— Опоздал, мальчуган!
Капитан учебного судна опустил руку на плечо мальчика, как будто собиравшегося прыгнуть за борт, и Джим, мучительно сознавая своё поражение, поднял на него глаза. Капитан сочувственно улыбнулся.
— В следующий раз тебе повезёт. Это тебя научит быть расторопным».
Недвусмысленное предупреждение о том, что произошло на «Патне». А вот он и на «Патне»:
«…нерушимое спокойствие словно придало ему мужества, и он чувствовал — ему всё равно, что бы ни случилось с ним до конца его дней. Изредка он лениво взглядывал на карту, прикреплённую четырьмя кнопками к низкому трёхногому столу, стоявшему позади штурвала. При свете фонаря, подвешенного к пиллерсу, лист бумаги, отображающий глубины моря, слегка отсвечивал; дно, изображённое на нём, было такое же гладкое, как мерцающая поверхность вод».
И тогда корабль наталкивается на старое затонувшее судно. Бедствие застаёт его врасплох, потому что он в это время предавался фантазиям о собственном величии. Мечтательность Джима, компенсирующая некий изъян, вероятно, восходит к какому-то событию в его детстве, о котором нам неизвестно. Вместо того чтобы посмотреть правде в глаза, он совершает бегство в мир вымышленных подвигов — как он это делает на протяжении всей книги. Ситуация с Джимом вызывает очевидные параллели с невротиком, который компенсирует свои недостатки. Джим бежит с корабля так же, как невротик бежит от реальности. То есть у Джима изначально есть проблема, которую он пытается компенсировать воображаемыми подвигами, в результате чего настоящее происшествие застаёт его врасплох. Более того, похоже, что он потерял сознание, прыгая с корабля. Когда один из инженеров погиб, Джим, как он сам говорит, «споткнулся об его ноги». То есть, он передвигался, не осознавая этого. Затем он говорит: «Я … кажется, прыгнул». Очевидно, он потерял сознание и не помнит этого. Точно так же невротик забывает травмирующее событие и остаётся с его печальными последствиями. Джим забыл сам прыжок, и остался только позор, который он ощущает очень остро. В суде он также мог сделать другое заявление. Он мог сказать, что у него не было ни времени, ни возможности спасти пассажиров, поэтому он спустил на воду шлюпку и спас собственную жизнь. Или он мог попросту показать присяжным средний палец и уйти. Но тогда это был бы совсем другой персонаж и другая история. Вместо этого Джим проживает судьбу хрупкого романтического героя.
Гэтсби не менее романтичен, но гораздо более крепок, чем Джим. Существует очевидное противоречие между фальшивым Гэтсби со всеми его ужимками и настоящим Гэтсби, о котором Фицджеральд не упоминает вовсе. Гэтсби ведёт очень успешный нелегальный бизнес, но мы ничего не узнаем об этой его стороне. Всё, что мы видим, — это довольно нелепый лицемер, арендующий большой дом, желая произвести впечатление на Дэйзи. Так же как Джим остаётся в тумане, так и Гэтсби остаётся под прикрытием своих глупых ужимок, и мы лишь изредка видим уверенного и расчётливого Гэтсби.
Как я уже говорил, «Лорд Джим» и «Великий Гэтсби» — книги о втором шансе. Когда Каррауэй говорит Гэтсби: «Нельзя вернуть прошлое», тот отвечает: «Почему нельзя? Можно!». Мне кажется, именно это Фицджеральд имел в виду, говоря о «последней и величайшей человеческой мечте». Сама Америка была мечтой о втором шансе и новой жизни. Примечательна также сцена с единственным человеком, который пришёл на похороны Гэтсби:
Уильям С. Берроуз: как читать книги, часть II
«Адский дедушка», битник Уильям Сьюард Берроуз, почётный торчок Американской академии искусств и литературы с 1981 года, очень любил читать — и делал это лучше многих других любителей пошелестеть страничкой. Всё дело в том, что Берроуз читал как писатель: с прицелом одолжить у любимцев удачные куски. В первой части трёхчастной лекции «Как читать книги» мастер творческого заимствования рассказал, что искусство похоже на пищеварение. Сегодня он покажет вам своих любимых антигероев.
АНТИГЕРОИ
ПЛУТОВСКОЙ РОМАН
Мы теперь переходим от героев — хотя Разумова едва ли можно назвать таковым — к антигероям и рассмотрению плутовского романа. Плутовской роман неотделим от идеи антигероя. И любопытно, что самый ранний роман в истории — это плутовской роман, а именно «Сатирикон» Гая Петрония Арбитра. Это очень смешная и современная книга, главный герой которой — мелкий вор и авантюрист, ведущий крайне рискованный образ жизни. Ещё один ранний пример плутовского романа — «Злосчастный путешественник» Томаса Нэша, написанный в XVI веке. Главный герой, Джек Уилтон, типичный для данного рода литературы персонаж, сталкивается с различными злоключениями и бедствиями, нередко комическими по своей природе.
Большинство плутовских романов смешные, а их главный герой всегда аутсайдер. Когда пропасть между тем, что человек должен чувствовать, думать, говорить и делать, и тем, что он на самом деле чувствует и думает, становится слишком большой — появляется антигерой. Его поведение часто настолько эксцентрично, что оно вызывает скорее смех, чем возмущение.
Есть три автора, которые, как мне кажется, принадлежат к традиции плутовского романа, но обычно не относятся к ней. Это Джейн Боулз, Дентон Уэлч и Луи-Фердинанд Селин. Да и себя самого я тоже отношу к данной традиции.
«ПУТЕШЕСТВИЕ НА КРАЙ НОЧИ»
ЛУИ-ФЕРДИНАНД СЕЛИН
В этой книге есть очень смешная сцена на корабле. Он садится на корабль, плывущий в Африку. Остальные пассажиры — чиновники и военные, поэтому они не платят. И когда они узнают, что он оплачивает свой билет, начинают подозревать, что он сутенёр, наркоторговец и к тому же педераст. В итоге они загоняют его в угол на палубе и готовятся избить. Тогда он подскакивает к капитану, хватает его за руки и восклицает: «Какие могут быть свары между храбрецами, господа офицеры? Да здравствует Франция, чёрт возьми! Да здравствует Франция!». Затем он говорит:
«. офицеру, как бы дурно он ни был настроен, трудно публично съездить по роже гражданскому, когда тот кричит, да ещё так громко, как я: «Да здравствует Франция!». Это колебание спасло меня».
Затем все вместе отправляются в бар, где они начинают рассказывать ему о своих военных подвигах, а он подпевает: «Вот прекрасная страница истории!». И они начинают считать его славным парнем.
В самой Африке также есть несколько очень забавных сцен. Вот одна из них:
«Нескончаемо тянулись нелепые личные и групповые распри между военными и администрацией, между администрацией и коммерсантами, между временными союзами администрации и коммерсантов против военных, между всеми белыми и неграми и, наконец, между самими неграми. Таким образом, капли энергии, которые ещё оставались от малярии, жажды и солнца, растрачивались на такую жгучую, такую непримиримую ненависть, что многие колонизаторы подыхали от неё на месте, как скорпионы от собственного яда».
«ПЕРВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ» И «ГОЛОС СКВОЗЬ ОБЛАКА»
ДЕНТОН УЭЛЧ
Дентон Уэлч — автор совершенно другого типа. Я часто рекомендую его молодым писателям, которые говорят, что им не о чем писать, потому что Уэлч может написать целую главу на основе похода на чай или покупки табакерки. Я прочитаю несколько отрывков из «Первого путешествия» и «Голоса сквозь облака».
Вот моя любимая сцена из «Первого путешествия», в которой солдаты ссаживают пассажиров с поезда, и те вынуждены остановиться в отеле в маленьком китайском городке:
А вот так начинается «Голос сквозь облака»:
«Практически законченная рукопись этого романа Дентона Уэлча лежала у изголовья его кровати, когда он умер в возрасте тридцати одного года. Он перенёс тринадцать лет мучительной хронической болезни, вызванной дорожным происшествием, в котором он получил серьёзный перелом позвоночника».
Он ехал по дороге на велосипеде, и какая-то женщина сбила его на своей машине. С тех пор он стал инвалидом, а эта книга описывает его жизнь в больнице. Ранее я упоминал упражнение, в котором нужно обращать внимание на всё вокруг и на собственные мысли. Это именно то, чем он занимался во время, предшествовавшее несчастному случаю. Если бы он чуть дольше оставался в церкви или не так долго в кафе, этого бы не произошло. Так вот, он идёт в церковь, но чувствует себя не в своей тарелке и не задерживается там надолго. Затем он решает пойти выпить кофе.
«Я остановился перед небольшим домом восемнадцатого века с портиком из ионических колонн в два этажа высотой. Комната восемнадцатого века была испорчена стеклянными вывесками, рекламирующими содовую и сигареты».
«Я сел за один из маленьких столиков и заказал кофе с печеньем. Ожидая, я смотрел в окно на маленькие фигуры, которые двигались на ярко-зелёном и бледно-розовом фоне поля для гольфа».
«Осматривая окна, я заметил, что некоторые красивые медные ручки на ставнях были сломаны или отсутствовали. У меня появилось смутное тревожное чувство ущербности мира. Официантка принесла мне кофе, а затем снова удалилась за прилавок и начала разговаривать со своей подругой, тихо посмеиваясь. Мне было интересно, не смеются ли они надо мной, но её голос был настолько тихим, что мне не удавалось ничего расслышать».
Он оставался в кафе довольно долго и, конечно, это имело решающее значение.
«В конце концов, я поднялся, чтобы уйти, и в последний раз осмотрел комнату. Я затем снова пересёк галерею и прошёл под перекрытием. Моя голова была полна планов о реставрации дома. Я безжалостно устранял официанток, кружевные обои, абажуры, плетёную мебель и прилавок».
Он выходит на улицу.
«Я подумал, что до сих пор прогулка была лёгкой и приятной. Мне казалось, что я многое потерял, оставляя велосипед за городом и не беря его с собой в Лондон раньше. Я двигался вдоль прямой широкой дороги, держась у обочины, не оглядываясь назад и не беспокоясь о машинах. И вдруг я услышал голос сквозь облако боли и агонии».
После того как его сбивает машина, он лежит почти без сознания, затем подходит полицейский, и его увозят в больницу. Как я уже говорил, он так и не выздоровел. Примечательно, что изначально он был художником и начал писать лишь после происшествия.