и кант считает что пространство и время
6. И. Кант Пространство, время, свобода
Существуют ли пространство и время в реальности, или они плод нашего сознания? Пространство и время – это формы существования материи.
Что есть форма? Что-то ограниченное чем-то и содержащее что-то внутри себя. Чём ограничивается пространство? Границей нашей видимости и протяжённостью движения. Чем ограничивается время? Нашей видимостью длительности существования всего окружающего. Движение в пространстве можно сравнить с движением по горизонтали, а движение во времени – с движением по вертикали. Даже если человек находится в покое, движение во времени всё равно происходит.
Как же определяет пространство и время И.Кант?
Из книги И.Канта «Критика чистого разума»:
(стр.27) «В аналитической части критики доказывается, что пространство и время суть только формы чувственного созерцания, т.е. только условия существования вещей как явлений; далее, что у нас есть рассудочные понятия и, следовательно, даны соответствующие этим понятия созерцания, и, стало быть, мы можем познавать предмет не как вещь в себе, а лишь поскольку, поскольку он объект чувственного созерцания, т.е. как явление.
Отсюда необходимо следует ограничение всякого лишь возможного спекулятивного познания посредством разума одними только предметами опыта. Однако при этом – и это нужно отметить – у нас всегда остаётся возможность если и не познавать, то, по крайней мере, мыслить эти предметы также как вещи в себе. Ведь в противном случае мы пришли бы к безсмысленному утверждению, будто явление существует без того, что является».
Получается, что познать, что есть вещи в себе опытным путём, через наши внешние органы чувств, мы не можем, но можем мыслить о них, то есть строить предположения.
«Теперь допустим, что сделанное нашей критикой необходимое различие вещей как предметов опыта и как вещей в себе вовсе не было сделано. В таком случае закон причинности и, стало быть, механизм природы должны были бы при определении причинности непременно распространиться на все вещи вообще как на действующие причины».
Если бы мы не сделали разделения вещей, как явления и как вещь в себе, то
«Тогда нельзя было бы, не впадая в явное противоречие, сказать об одной и той же сущности, например о человеческой душе, что её воля свободна, но в тоже время подчинена естественной необходимости, т.е. несвободна. (Противоречие здесь возникло) потому, что в обоих утверждениях я беру человеческую душу в одном и том же значении, а именно как вещь … вообще (как вещь … в себе), и не мог брать её иначе, не прибегнув предварительно к критике.
Кант считает, что закон причинности, действующий в природе физического мира, не распространяется на вещь в себе.
По моему мнению, причину существования данной вещи, как явления мы должны искать в самой вещи (вещь в себе), а не в других вещах. Строим предположения, выдвигаем гипотезы, создаём теории пытаясь объяснить одно следствие за счёт другого. Мы ищем причины существования вещей не там, где они находятся.
К какому способу представлений, чувственному или интеллектуальному можно отнести веру? Ни к какому. Вера – это особое состояние души человека.
Ответы Канта на вопросы о жизни, свободе и Боге.
«… что касается первого вопроса, то присущее каждому человеку свойство его природы никогда не удовлетворяться своим временным бытием (как недостаточным для всего назначения человека), неизбежно пробуждает надежду на загробную жизнь; что касается второго вопроса, то простое и ясное изложение долга в противоположность всем притязаниям страстей приводит к сознанию свободы; наконец что касается третьего вопроса, то достойный восхищения порядок, красота и предусмотрительность, проглядывающие во всём в природе, сами по себе должны породить веру в мудрого и великого создателя мира».
Время у Иммануила Канта
Время не есть что-то объективное и реальное: оно не субстанция, не акциденция, не отношение, а субъективное условие, по природе человеческого ума необходимое для координации между собой всего чувственно воспринимаемого, по определенному закону, и чистое созерцание.
И. Кант
Пространство и время со всем, что они в себе содержат — это не вещи или их свойства сами по себе, а принадлежат только к их явлениям. Они присущи нам до всякого восприятия.
И. Кант
Отвлечемся от Канта. Обратимся к великим русским. Свидетельствует Лев Толстой: «Мало того, что пространство, и время, и причина суть формы мышления, и что сущность жизни вне этих форм, но воя жизнь наша есть (всё) большее и большее подчинение себя этим формам и потом опять освобождение от них. »
Говорит Федор Достоевский: «Что такое время? Время не существует; время есть цифры».
Говорит Александр Блок: «Есть как бы два времени, два пространства; одно — историческое, календарное, другое — неисчислимое, музыкальное. Только первое время и первое пространство неизменно присутствуют в цивилизованном сознании».
Андрея Белого музыкально-поэтическое восприятие пространства-времени вдохновило на такие стихи:
Взор убегает вдаль весной:
Лазоревые там высоты.
Но «Критики» передо мной —
Их кожаные переплеты.
Вдали — иного бытия
Звездоочитые убранства.
И, вздрогнув, вспоминаю я
Об иллюзорности пространства.
Сколько величайших мудрецов терялись в поисках ответа на вопрос: что есть время? Внутреннее чувство? Последовательность идей в уме? Форма мышления? Чистая интуиция? Число? У Зенона, Парменида, Аристотеля, Августина, Локка, Беркли, Юма нахожу потрясающие откровения, на века и тысячелетия упреждающие Иммануила Канта.
Свидетельствует Аристотель: «Будет ли, в отсутствии души, существовать время или нет? Ведь если не может существовать считающее, не может быть и считаемого, ясно, следовательно, и числа, так как число есть или сочтенное или считаемое. Если же по природе ничто не способно считать, кроме души и разума души, то без души не может существовать время. »
Также и времени нет самого по себе, но предметы
Сами ведут к ощущенью того, что в веках совершилось,
Что происходит теперь и что воспоследует позже.
И неизбежно признать, что никем ощущаться не может
Время само по себе, вне движения тел и покоя.
Августин Аврелий: «В тебе, душа моя, измеряю я времена; и когда измеряю их, то измеряю не самые предметы, которые проходили и прошли уже безвозвратно, а те впечатления, которые они произвели на тебя: когда сами предметы прошли и не стало их, впечатления остались в тебе, и их-то я измеряю, как присущие мне образы, измеряя времена. Если же не так, если и это неверно, то или времена имеют самобытное существование, или я не времена измеряю».
Джон Беркли: «Время есть ничто, если отвлечь от него последовательность идей в нашем духе».
Чем объяснить, что величайшие визионеры — Аристотель, Лукреций Кар, Августин, Декарт, Лейбниц, Дунс Скот, Оккам, Беркли, Юм, Кант, — не сговариваясь, отрицали объективность времени?
Каждый раз, когда я пытался составить простую идею времени с отвлечением от последовательности идей в моем духе, времени, которое протекает единообразно и сопричастно всему сущему, я терялся и путался в безысходных затруднениях.
Почему то, что нам, малым, кажется ясным и очевидным, у великих вызывает только сомнения? —
«Время заключено не в объектах, но только в субъекте, который воображает объекты».
Время субъективно: оно лишь субъективное условие человеческого созерцания (которое всегда имеет чувственный характер) и само по себе, вне субъекта, есть «ничто».
Человек создал время, согласуя свои переживания с переживаниями других.
Нам кажется, что во вселенной есть время, но в действительности всё, что существует, вневременно.
Только ли через сознание и только ли для сознания существует время?
Кантова теория пространства и времени венчает тысячелетнюю человеческую мысль — лучше сказать: интуицию о природе времени. Эта теория — так, как она изложена в К р и т и к е и П р о л е г о м е н а х, — труднодоступна. Но не потому, что сложна, — потому, что до конца не прояснена для самого автора. Будь она вполне ясной, Канту хватило бы таланта изложить ее просто, не оставив проблем для Рейхенбаха.
Что наиболее существенно в этой мгле? Что пространство и время даже не ноумены, ибо последние недоступны, но реальны. Следует различать, считает Кант, эмпирическую реальность времени от его трансцендентальной идеальности. Эмпирическое время реально. В опыте не может быть предмета, не подчиненного условию времени. Но в такой же мере, в какой верно последнее, невозможно никакое притязание философии на абсолютную реальность времени. Будь оно реально, время «было бы абсолютно присуще вещам как условие или свойство независимо от формы нашего чувственного созерцания». Но кто знает такие свойства «вещей самих по себе», как время, и как они могут быть даны нашим чувствам?
Не смешивал ли И.Кант реальное физическое время с перцептуальным временем нашего восприятия? Не «отодвигал» ли реальные временные отношения на уровни бытия, далекие от нашего макроскопического опыта? И вообще, насколько точно наше перцептуальное время отражает физическое — правильно ли мы воспринимаем время?
В этом и состоит трансцендентальная идеальность времени, согласно которой оно, если отвлечься от субъективных условий чувственного созерцания, ровно ничего не означает и не может быть причислено к предметам самим по себе ни как субстанция, ни как свойство.
Иными словами, время не есть нечто само по себе существующее, оно лишь субъективное условие, изначально присущее человеческому уму для координации между собой предметов эмпирического мира. В ноуменальном мире предметов «самих по себе» времени и пространства нет. Поэтому нелепо спрашивать, где, например, находится Бог и когда он сотворил мир.
Время действительно лишь как форма внутреннего созерцания и присуще не самим предметам, а лишь субъектам, которые их созерцают.
Устрани субъект — и окажется, что объект с качествами, приписываемыми ему чувственным созерцанием, нигде не встречается да и не может встретиться, так как именно наши субъективные свойства определяют форму его как явления.
Непонятно? Не потому ли Оствальд Шпенглер говорил: «То странное, что содержится во времени, сама жизнь, должно быть уничтожено манией понятности».
Пространство и время субъективны, ибо не может быть предметом опыта лишенное вещей пространство и лишенное действий время. Время призрачно. По мнению Канта, самая нелепейшая из выдумок — время как непрерывное течение в существовании.
Иммануил Кант считал, что при всем обилии и остроумии рассуждений о времени, реальное его определение отсутствует, а отвлеченные рассуждения о его природе не определяют его реальность. Еще меньше дает номинальное определение, которое «совсем бесполезно, так как и без него это слово достаточно понятно, чтобы не путать его с другими».
При всей субъективности время Канта не связано с «я мыслю», а находится как бы рядом с ним. Эта обособленность от человека выражается в том, что, полагая время формой человеческой чувственности, Кант не делает его ни личным, ни конечным — особенность, зорко подмеченная М.Хайдеггером. Сам Кант, видимо, не чувствовал противоречия между конечностью «я» и бесконечностью идеи времени.
Главными мотивами, которыми подсознательно руководствовался Кант, пытаясь элиминировать реальный поток времени, были страх перед смертью, которого он якобы сознательно не испытывал, а также стремление спасти свободу воли. Чтобы обосновать мораль и сделать человека ответственным за свои действия, ему надлежало отказаться от лапласовского детерминизма, предопределяющего грядущее, а самым радикальным способом отказа был отказ от времени. Чтобы спасти свободу, он сделал время субъективным, подменив поток времени потоком свободы воли.
Если бы время, рассуждал Кант, было определением вещей, как они существуют «сами по себе», то «свободу нельзя было бы спасти». Ибо если события и поступки, совершенные во времени, подчинены закону причинности и, следовательно, если бы время было определением «вещей самих по себе», то все поступки совершались бы с фатальной необходимостью, а человек превратился бы в марионетку, мыслящий автомат. Причинность, обусловленная свободой, то есть свободное действие, возможно лишь для субъекта, действия которого не определяются временем. «Спасти» свободу можно только изъяв действие субъекта из смены событий во времени.
Всё эмпирическое в человеке может быть подчинено времени, всё ноуменальное — нет: как «вещь сама по себе» человек находится вне времени и причины, открываясь для свободного выбора. В ноуменальном мире Кант пошел дальше Парменида, фактически отказавшись не только от времени, но и от причины. Хотя его иногда считают творцом причинной теории времени, он, скорее сторонник временной трактовки причинности: не порядок во времени приводит к причинной связи, но причинная связь — к порядку в эмпирическом времени.
Кантовская концепция субъективного времени, как и идея ноуменов, непрактична: она ничего не дает деятелю для активного действия. Как выяснил Рейхенбах, она не решает парадокса свободы, не вносит ясности в переживание потока времени, не дает способа различения прошлого и будущего, детерминированного и индетерминированного. Она не позволяет воздействовать и подчинять. Именно этим — созерцательностью и непрактичностью — она и ценна. Полезность слишком запятнала себя, чтобы всецело ей доверять, не оставляя места фикциям духа, эйдосам и «ничто».
Полагают иногда, что Иммануил Кант уничтожил время потому, что не смог его познать. А для рассудка всё, что ему не подвластно, не существует. Отношение к времени — разновидность мировидения: Платон и Гёте приемлют тайну и судьбу, Аристотель и Кант — нет. В З а к а т е Е в р о п ы О.Шпенглер напрямую связал кантовскую проблему времени с проблемой судьбы: «Лишь из прачувства тоски и его прояснения в идее судьбы открывается нам теперь проблема времени, суть которой, поскольку она касается темы нашей книги, должна быть вкратце изложена. Слово «время» апеллирует всегда к чему-то в высшей степени личному, к тому, что уже было охарактеризовано нами как собственное, поскольку оно с внутренней достоверностью ощущается по контрасту с чем-то чужим, которое теснит отдельное существо натиском впечатлений чувственной жизни. Собственное, судьба, время суть слова-векселя».
Проблема времени, как и проблема судьбы, трактовалась всеми мыслителями, ограниченными систематикой ставшего, с полным непониманием. В знаменитой теории Канта нет ни единого слова о признаке направленности. Отсутствие мнений на этот счет даже не замечалось. Но что это такое — время как отрезок, время без направления? Все живое обладает — здесь можно только повторяться — «жизнью», направлением, порывом, велением, некоторой глубочайше родственной тоскующему вожделению подвижностью, не имеющей ничего общего с «движением» физики. Живое неделимо и необратимо, однократно, никогда не повторимо и в своем течении совершенно неопределимо механически: все это принадлежит к сущности судьбы. Но и времени — тому, что мы действительно чувствуем при звучании этого слова, что музыка может уяснить лучше слова, а поэзия лучше прозы, — присущ, в отличие от мертвого пространства, этот органический признак. Тем самым, однако, исчезает допущенная Кантом и всеми другими возможность подчинить время наряду с пространством однородной критико-познавательной процедуре. Пространство — это понятие. Время есть слово, намекающее на что-то непонятное, звуковой символ, который совершенно ложно толкуют, если силятся трактовать его, по типу понятия, на научный лад. Даже слово «направление», не терпящее замены, способно своим оптическим содержанием ввести в заблуждение. Понятие вектора в физике служит тому доказательством.
Для первобытного человека слово «время» лишено значения. Он живет, не испытывая в этом слове нужды для противопоставления его чему-то другому. Он имеет время, но ничего о нем не знает. Бодрствуя, все мы осознаем только пространство, а не время. Пространство «есть», оно существует в мире с миром наших ощущений, и притом двояким образом: как нечто саморасширяющееся, покуда мы мечтательно, инстинктивно, созерцательно, «мудро» живем своей жизнью, и как пространство в строгом смысле — в миге напряженного внимания. «Время», напротив, есть открытие, совершаемое нами лишь в мыслительном акте; мы создаем его как представление или понятие, и только гораздо позднее нам брезжит, что и сами мы, поскольку мы живем, являемся временем.
Что это — критика или подтверждение Канта? Время, существующее как судьба, существует ли как время?
Лишь миропонимание высоких культур, под механизирующим впечатлением «природы» и исходя из сознания строго упорядоченной пространственности, измеримости, понятийности, набрасывает пространственную картину, фантом некоего времени, долженствующий удовлетворить его потребность все понять, измерить, каузально упорядочить. Жуткость времени, сама жизнь должны быть здесь закляты и упразднены магией понятийности.
Хотя в конечном итоге Шпенглер критикует Канта, считая, что Эйлер и Даламбер опровергли его, идея времени-судьбы мало чем отличается от идеи ноумена, а шпенглеровское время как противопонятие пространства, мало чем отличается от кантовских субъективных форм, что, собственно, признает и сам автор З а к а т а:
Если бы Кант острее собрался с мыслями, то, вместо того чтобы говорить о «двух формах созерцания», он назвал бы время формой созерцания, а пространство — формой созерцаемого, и тогда, ему, пожалуй, открылась бы связь обоих.
В сущности, обоснование Кантом априорности пространства и времени, а затем и их субъективности совсем несложно. Если допустить, что пространство и время существуют объективно, то необходимо представить пространство бесконечным мировым ящиком, который сам по себе является абсолютно пустым, а время — бесконечным потоком «ничто», независимым от существования вещей. Поскольку то, что не дано в опыте, не является объективным знанием, а проблематично, пространство и время — лишь условия чувственного сознания, врожденные формы деятельности нашего разума, упорядочивающего чувственные данные. В чем-то они сродни бессознательным движениям души, которые, как писал З.Фрейд в работе П о т у с т о р о н у п р и н ц и п а у д о в о л ь с т в и я, сами по себе тоже вневременные: они не имеют временной субординации, время для них не меняется, они не пользуются временными определениями.
(Отвлекаясь от проблемы времени, должен отметить общие черты кантианства и фрейдизма: кантовской этики и фрейдовского процесса сублимации, кантовской автономии личности и фрейдовского рефлекса идентификации, амбивалентности чувств, недоказуемости Бога, неотвратимости «неудобств культуры», субъективности и подсознательности времени, даже категорического императива как трансформированного выражения эдипова комплекса).
Логика пригодна для частностей, она кончается там, где начинаются первосущности, например, время. Логика бессильна доказать как существование, так и отсутствие времени. Из глубин пракультуры и прасознания тянутся к нам две мировые линии времени и безвременности, имеющие своих сторонников во все несуществующие или существующие времена. Согласно одной, всё уже есть в этом мире там: наше сознание лишь скользит по бытию, воспринимая его как движение времени. Согласно другой, всё есть время.
Я не знаю, сколь важно присутствие или устранение времени для существования. Я не знаю, возможно ли существование без времени, но я полагаю, что время призрачно — как призрачно всё главное в нашем мире. Мы плывем в этом призрачном эфире времени, не зная, существует ли он, куда и откуда течет, где его исток и где устье. И почему мы никогда не видим плывущих нам навстречу? Потому ли, что никакая связь между нами невозможна? Потому ли, что наши средства позволяют нам общаться лишь с плывущими в том же направлении? Может быть, нам просто недоступны иные измерения мира, откуда избранным являются вести, пророкам — пророчества, визионерам — видения? Или, может быть, время лишь чуть-чуть существует, как чуть-чуть существует прогресс? За все надо платить, а времени всегда не хватает. Может быть, его просто мало в мире? Может быть, время — дефицит времени?
А как быть с миром временного Зазеркалья, где молодеют, — старея и рождаются, — умирая? Где войны развиваются от убийств к воскрешениям? Где эволюция и прогресс — это упадок и вырождение? Но, если вдуматься, не в таком ли мире мы живем?
Или в мире и вправду нет времени? То, что мы воспринимаем как время, только движение нашего сознания от меньшей осведомленности к большей. Время как мера информированности — и только. В мире же всегда есть всё, становление происходит лишь внутри нас, оно течет лишь внутри моего «я».
Первична мысль. Пространство и время — ее функции. Они даже не априорные формы чувственности, а логические категории умозрительности. Время — средство организации мысли, без него невозможны счет, движение, ориентация в бытии, отношение «больше или меньше». Без времени невозможна наука и сама «стрела времени». Неверно оценивать время как последовательность представлений: это предполагает первичность последних и низводит время до придуманного им порядка. Время — необходимое условие образования последовательностей, свидетельство существования некого космоса чистых мыслей в числах. Оно — структура мысли. Помогая конструировать «внешний мир», оно налагает на содержание мысли определенные ограничения. Но оно и мера, зависящая от скорости. Оно — и еще более сложное кантовское время.
Определения времени и пространства, пишет Наторп, суть определения мысли. Понятие абсолютного времени является функцией теоретического мышления — предельное понятие, необходимое для выражения метода познания природы.
Пространство и время — однородные математические континуумы, имеющие не объективно-реальное, но мыслимое, теоретическое существование.
Вещи, из которых согласно логически совершенной теории, только и может состоять телесный мир, фигурируют в науке лишь как чистое «ничто». Собственно говоря, имеют значение лишь те отношения, в которые вступают друг с другом эти вещи.
Всё сказанное ранее — часть философии времени. Но существует еще и физика времени. Она совсем иная, и о ней речь впереди…
Теория пространства и времени Канта
Введение
Биография И. Канта
Знаменитый образ жизни Канта и многие его привычки, особенно проявившиеся после покупки им в 1784 собственного дома. Каждый день, в пять часов утра Канта будил его слуга, отставной солдат Мартин Лямпе, Кант вставал, выпивал пару чашек чаю и выкуривал трубку, приступая затем к подготовке к лекциям. Вскоре после лекций наступало время обеда, на котором обычно присутствовало несколько гостей. Обед длился несколько часов и сопровождался беседами на самые разные, но только не философские темы. После обеда Кант совершал ставшую затем легендарной ежедневную прогулку по городу. По вечерам Кант любил разглядывать здание собора, которое было очень хорошо видно из окна его комнаты.
Кант всегда тщательно следил за своим здоровьем и разработал оригинальную систему гигиенических предписаний. Он не был женат, хотя и не имел каких-то особых предубеждений относительно женской половины человечества.
В своих философских взглядах Кант испытал влияние Х. Вольфа, А.Г. Баумгартена, Ж. Руссо, Д. Юма и др. мыслителей. По вольфианскому учебнику Баумгартена Кант читал лекции по метафизике. О Руссо он говорил, что сочинения последнего отучили его от высокомерия. Юм «пробудил» Канта «от догматического сна».
Теория пространства и времени Канта
Наиболее важной частью «Критики чистого разума» является учение о пространстве и времени. В этом разделе я предполагаю предпринять критическое исследование этого учения.
Дать ясное объяснение теории пространства и времени Канта нелегко, поскольку сама теория неясна. Она излагается как в «Критике чистого разума», так и в «Пролегоменах». Изложение в «Пролегоменах» популярнее, но менее полно, чем в «Критике». Вначале я постараюсь разъяснить теорию настолько доступно, насколько могу. Только после изложения попытаюсь подвергнуть её критике.
Что касается пространства, то выдвигается четыре метафизических аргумента:
) Пространство не есть эмпирическое понятие, абстрагированное из внешнего опыта, так как пространство предполагается при отнесении ощущений к чему-то внешнему и внешний опыт возможен только через представление пространства.
) Пространство есть необходимое представление a priori, которое лежит в основе всех внешних восприятий, так как мы не можем вообразить, что не должно существовать пространства, тогда как мы можем вообразить, что ничего не существует в пространстве.
) Пространство не есть дискурсивное, или общее, понятие отношений вещей вообще, так как имеется только одно пространство и то, что мы называем «пространствами», является частями его, а не примерами.
) Пространство представляется как бесконечно данная величина, которая содержит внутри себя все части пространства. Это отношение отлично от того, какое имеется у понятия к его примерам, и, следовательно, пространство не есть понятие, но Anschauung.
Трансцендентальный аргумент относительно пространства выводится из геометрии. Кант утверждает, что евклидова геометрия известна a priori, хотя она синтетична, то есть не выводится из самой логики. Геометрические доказательства, утверждает он, зависят от фигур. Мы можем видеть, например, что если даны две пересекающиеся под прямым углом одна к другой прямые, то через их точку пересечения под прямым углом к обеим прямым может быть проведена только одна прямая линия. Это знание, как полагает Кант, не выведено из опыта. Но моя интуиция может предвосхитить то, что будет найдено в объекте, только в том случае, если она содержит лишь форму моей чувственности, предопределяющую в моей субъективности все действительные впечатления. Объекты чувства должны подчиняться геометрии, потому что геометрия касается наших способов восприятия, и, следовательно, мы не можем воспринимать иным образом. Это объясняет, почему геометрия, хотя она синтетична, является априорной и аподиктичной.
Аргументы в отношении времени в существе своем те же самые, за исключением того, что геометрию замещает арифметика, поскольку счет требует времени.
Исследуем теперь эти аргументы один за другим. Первый из метафизических аргументов относительно пространства гласит: «Пространство не есть эмпирическое понятие, отвлекаемое от внешнего опыта. В самом деле, представление пространства должно уже лежать в основе для того, чтобы известные ощущения были относимы к чему-то вне меня (то есть к чему-то в другом месте пространства, чем то, где я нахожусь), а также для того, чтобы я мог представлять их как находящиеся вне (и подле друг друга, следовательно, не только как различные, но и как находящиеся в различных местах». Вследствие этого внешний опыт является единственно возможным через представление пространства.
Здесь существует, как и везде в теории субъективности пространства и времени Канта, трудность, которую он, кажется, никогда не чувствовал. Что заставляет меня расположить объекты восприятия так, как это делаю я, а не иначе? Почему, например, я всегда вижу глаза людей над ртами, а не под ними? Согласно Канту, глаза и рот существуют как вещи в себе и вызывают мои отдельные восприятия, но ничто в них не соответствует пространственному расположению, которое существует в моем восприятии. Этому противоречит физическая теория цветов. Мы не полагаем, что в материи существуют цвета в том смысле, что наши восприятия имеют цвет, но мы считаем, что различные цвета соответствуют волнам различной длины. Поскольку волны, однако, включают пространство и время, они не могут быть для Канта причинами наших восприятий. Если, с другой стороны, пространство и время наших восприятий имеют копии в мире материй, как предполагает физика, то геометрия применима к этим копиям и аргумент Канта ложен. Кант полагал, что рассудок упорядочивает сырой материал ощущений, но он никогда не думал о том, что необходимо сказать, почему рассудок упорядочивает этот материал именно так, а не иначе.
В отношении времени эта трудность даже больше, поскольку при рассмотрении времени приходится учитывать причинность. Я воспринимаю молнию перед тем, как воспринимаю гром. Вещь в себе А вызывает мое восприятие молнии, а другая вещь в себе B вызывает мое восприятие грома, но А не раньше В, поскольку время существует только в отношениях восприятий. Почему тогда две вневременные вещи A и B производят действие в разное время? Это должно быть всецело произвольным, если прав Кант, и тогда не должно быть отношения между A и B соответствующего факту, что восприятие, вызываемое A, раньше, чем восприятие, вызываемое B.
Второй метафизический аргумент утверждает, что можно представить себе, что ничего нет в пространстве, но нельзя представить себе, что нет пространства. Мне кажется, что серьезный аргумент не может быть основан на том, что можно и нельзя представить. Но я подчеркиваю, что отрицаю возможность представления пустого пространства. Вы можете представить себя смотрящим на темное облачное небо, но тогда вы сами находитесь в пространстве и вы представляете тучи, которые не можете видеть. Как указывал Вайнингер, пространство Канта абсолютно, подобно пространству Ньютона, а не только система отношений. Но я не вижу, как можно представить себе абсолютно пустое пространство.
Третий метафизический аргумент гласит: «Пространство есть не дискурсивное, или, как говорят, общее, понятие об отношениях вещей вообще, а чисто наглядное представление. В самом деле, можно представить себе только одно-единственное пространство, и если говорят о многих пространствах, то под ними разумеют лишь части одного и того же единого пространства, к тому же эти части не могут предшествовать единому всеохватывающему пространству как его составные элементы (из которых возможно было бы его сложение), но могут быть мыслимы только как находящиеся в нем. Пространство существенно едино; многообразное в нем, а, следовательно, также общее понятие о пространствах вообще основывается исключительно на ограничениях». Из этого Кант заключает, что пространство является априорной интуицией.
Суть этого аргумента в отрицании множественности в самом пространстве. То, что мы называем «пространствами», не являются ни примерами общего понятия «пространства», ни частями целого. Я не знаю точно, каков, в соответствии с Кантом, их логический статус, но, во всяком случае, они логически следуют за пространством. Для тех, кто принимает, как делают практически в наше время все, релятивистский взгляд на пространство, этот аргумент отпадает, поскольку ни «пространство», ни «пространства» не могут рассматриваться как субстанции.
Попытаемся теперь рассмотреть вопросы, которые ставит Кант, когда он рассматривает пространство в более общем плане. Если мы исходим из взгляда, который принимается в физике как не требующий доказательств, что наши восприятия имеют внешние причины, которые (в определенном смысле) материальны, то мы приходим к выводу, что все действительные качества в восприятиях отличаются от качеств в их невоспринимаемых причинах, но что имеется определенное структурное сходство между системой восприятий и системой их причин. Существует, например, соответствие между цветами (как воспринимаемыми) и волнами определенной длины (как выводимыми физиками). Подобно этому, должно существовать соответствие между пространством как ингредиентом восприятий и пространством как ингредиентом в системе невоспринимаемых причин восприятий. Все это основывается на принципе «одна и та же причина, одно и то же действие», с противоположным ему принципом: «разные действия, разные причины». Таким образом, например, когда зрительное представление А появляется слева от зрительного представления В, мы будем полагать, что существует некоторое соответствующее отношение между причиной А и причиной В.
Что касается времени, то дело обстоит по-другому, поскольку, если мы сохраняем веру в невоспринимаемые причины восприятий, объективное время должно быть идентично субъективному времени. Если нет, мы сталкиваемся с трудностями, уже рассмотренными в связи с молнией и громом. Или возьмем такой случай: вы слышите говорящего человека, вы отвечаете ему, и он слышит вас. Его речь и его восприятия вашего ответа, оба в той мере, в какой вы их касаетесь, находятся в невоспринимаемом мире. И в этом мире первое предшествует последнему. Кроме того, его речь предшествует вашему восприятию звука в объективном мире физики. Ваше восприятие звука предшествует вашему ответу в субъективном мире восприятий. И ваш ответ предшествует его восприятию звука в объективном мире физики. Ясно, что отношение «предшествует» должно быть тем же самым во всех этих высказываниях. В то время как, следовательно, существует важный смысл, в котором перцептуальное (perceptual) пространство субъективно, не существует смысла, в котором перцептуальное время субъективно.
Вышеприведенные аргументы предполагают, как думал Кант, что восприятия вызываются вещами в себе, или, как мы должны сказать, событиями в мире физики. Это предположение, однако, никоим образом не является логически необходимым. Если оно отвергается, восприятия перестают быть в каком-либо существенном смысле «субъективными», поскольку нет ничего, что можно было бы противопоставить им.
«Вещь в себе» была очень неудобным элементом в философии Канта, и она была отвергнута его непосредственными преемниками, которые соответственно впали в нечто, очень напоминающее солипсизм. Противоречия в философии Канта с неизбежностью вели к тому, что философы, которые находились под его влиянием, должны были быстро развиваться или в эмпиристском, или в абсолютистском направлении. Фактически в последнем направлении и развивалась немецкая философия вплоть до периода после смерти Гегеля.
Его непосредственный преемник Шеллинг (1775-1854) был более привлекателен, но являлся не меньшим субъективистом. Он был тесно связан с немецкой романтикой. В философском отношении он незначителен, хотя и пользовался известностью в свое время. Важным результатом развития философии Канта была философия Гегеля.