что написала егорова о ширвиндте в книге

Скандальная слава Татьяны Егоровой: Почему книга воспоминаний тайной жены Андрея Миронова вызвала бурю негодований

Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.

В официальных биографиях Андрея Миронова имя Татьяны Егоровой обычно не упоминалось – писали только о двух его женах, Екатерине Градовой и Ларисе Голубкиной. Поэтому откровения Егоровой стали для всех настоящим шоком, а ее слова подвергали сомнению. Замысел книги она вынашивала давно – всю жизнь актриса вела дневники и записывала фразы Андрея Миронова и его матери. И когда в 1999 г. ей предложили опубликовать мемуары, она принялась за работу. Говорила, что решилась на это потому, что к этому времени об Андрее Миронове начали забывать.

Роман Миронова и Егоровой был стремительным и страстным и продолжался с перерывами на протяжении 21 года. Он начался прямо на сцене, во время совместной репетиции спектакля «Над пропастью во ржи». Ей на тот момент было 22 года, а ему – 25. Вместе с Андреем Мироновым должна была играть другая актриса, но она заболела, и ее заменила выпускница театрального училища Татьяна Егорова. По ее словам, это была любовь с первого взгляда.

Их роман в театре ни для кого не был тайной, и, по словам Егоровой, Миронов был готов жениться на ней, но его мать была против их брака. Егорова казалась ей слишком дерзкой и прямолинейной, хотя актриса считает, что ее не устраивали все невестки просто потому, что она фанатично любила сына и не хотела ни с кем его делить.

В своей книге Татьяна Егорова утверждает, что была единственной настоящей любовью в жизни Андрея Миронова, а все остальные женщины были « для вида, для обозначения ». После того, как актриса потеряла ребенка, рождения которого Миронов не хотел, она не могла ему простить предательства, ведь вскоре после этого он женился на Екатерине Градовой: « Делать приходилось вид брака, а на меня бросать пламенные взоры, но от меня они отскакивали как от стенки горох. Устроить это брачное представление у меня под носом, на глазах у всего театра, и это после моей трагедии с ребенком! Нет! Это очень жестоко! Не прощу никогда! ».

Егорова уверена в том, что на Екатерине Градовой он женился только для того, чтобы отомстить ей после очередной бурной ссоры – и якобы поэтому этот брак не продержался долго. Таких безапелляционных заявлений в книге много, что заставляло знакомых говорить, что актриса слишком преувеличила и исказила факты.

Знаменитый артист умер прямо на руках у Татьяны Егоровой, в том же театре в Риге, где они познакомились. Ему стало плохо во время спектакля, за кулисами он потерял сознание и больше не приходил в себя. Его последними словами были: « Голова… больно… голова! ». После смерти Андрея Миронова Егорова год проболела, а затем ушла из театра и больше никогда не выходила на сцену. Говорит, что находиться среди недоброжелателей в Театре Сатиры больше не могла, а в другие театры устраиваться не захотела, так как, по ее признанию, « выросла из актерской профессии, как дети вырастают из старой одежды ». Ей больше не хотелось играть одни и те же роли и повторять заученные слова: « Здесь, на земле, останется совсем другая «Танечка». Она покинет театр, построит дом, станет жить у ручья и рубить дрова. Все, как он просил ». Поэтому она нашла для себя другое занятие – стала писать пьесы и романы.

Как это ни удивительно, но с Марией Мироновой – матерью актера, которую Егорова считала главной виновницей их несостоявшегося брака, в последние годы она была очень близка. Через несколько лет после смерти актера женщины начали общаться и много времени проводили вместе. Татьяна даже поселилась на их семейной даче в Пахре и представлялась всем не иначе как «вдова Миронова». Она признавалась: « Любая женщина была для ее сына недостаточно хороша, недаром же Мария Владимировна говорила, что родила Андрея для себя. А потом, когда Андрюши не стало, нас объединила любовь к нему… У нас с нею много тайн, которые никогда никто не узнает ».

После выхода книги «Андрей Миронов и я» Татьяну Егорову неоднократно обвиняли во лжи, Ширвиндт, в адрес которого она не пожалела яда, называл ее Моникой Левински, но ни один из оскорбленных знакомых не подал на нее в суд за клевету – актриса уверена, что это обязательно бы случилось, напиши она неправду. По ее словам, возмущение коллег вызвали не лживые наветы, а наоборот, чрезмерная откровенность и искренность автора. Другой вопрос – должны ли быть границы, за которые пускать посторонних людей в свою и чужие жизни неприемлемо? Сама же Егорова говорит, что на самом деле написала в своей книге только половину правды. А ее продолжают клеймить и… читать!

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:

Источник

— Татьяна Николаевна, худрук Театра сатиры Александр Ширвиндт в мемуарах «Проходные дворы биографии» написал, что «взял вас за ручку и привел с каким-то рассказиком в «Клуб 12 стульев». То есть, по сути, сделал писательницей. А вы, дескать, в своей книге изобразили его дерьмом.

— Не жалеете, что открыли ящик Пандоры и вскрыли лицемерие театра?

— Мария Миронова почему-то ничего не рассказывает о знаменитом папе.

— Миронова унаследовала породу, стать и красоту отца.

— Почему?

— Лариса Голубкина рассказывала, дескать, Градова так сильно ревновала Миронова, что целую ночь провела под дверью ее квартиры, думая, что он там. Неужели правда?

— Как вы познакомились с Мироновым?

— Почему же вы расстались?

— Что думаете о Ларисе Голубкиной?

— Был ли Андрей Александрович донжуаном?

— Никогда. Он был однолюбом, как и говорил о нем его отец Александр Семенович Менакер. Ему навязали его героев и превратили в бабника. И меня Андрюша любил до потери сознания, до последней минуты своей жизни. Когда у него рвался сосуд перед смертью, он закинул голову, чтобы посмотреть, что это я с ним рядом, и мы последний раз встретились глазами.

Источник

“Таня, Андрей тебя никогда не любил!” – Долинский опроверг факты из книги Егоровой о Миронове

Актриса Татьяна Егорова в книге про Миронова объявляла себя его тайной женой

Андрей Миронов, мало того, что покорил миллионы зрительских сердец на экране, был к тому же неотразимым мужчиной в жизни.
По крайней мере, так говорят дамы, которые были с ним знакомы не понаслышке.

Татьяна Егорова поведала о том, что между ней и актером были настоящие яркие чувства. И продолжались они – ни много, ни мало – целых 20 лет.

На страницах своих мемуаров, которые она назвала “Андрей Миронов и я”, Татьяна Николаевна назвала себя “тайной женой” артиста.
Весь роман любовников начался и развивался на глазах их коллеги – Владимира Долинского. Вот он полагает, что Егорова напридумала себе любовь задним числом, на самом же деле Андрей Александрович не питал к ней чувств:

Таня, в твоей книге очень много фантазий. Да, у вас с Андреем были какие-то интимные взаимоотношения, но Андрей не любил тебя никогда! Он приходил к тебе тогда, когда ему было пусто и одиноко на душе!

– вылил он ушат воды на Татьяну, выступая на шоу Первого канала «Пусть говорят».

Тут актеры слегка повздорили. “Тайная жена” пыталась настаивать на своем, а Владимир Абрамович был непреклонен.

Володя просто чем-то обижен

– развела руками непризнанная друзьями Миронова его избранница.

Обиженный Александр Ширвиндт называл Егорову “Моникой Левински”:

Есть такая замечательная писательница Татьяна Егорова. Она стала о-о-очень популярной после книги „Андрей Миронов и я“… Я там — главное действующее дерьмо… Так вот, когда-то я взял Таньку за ручку и с каким-то рассказиком привел к Вите Веселовскому в „Клуб 12 стульев“. То есть, по сути, сделал ее писательницей… Брать за ручку надо не всякого. И в руки давать ручку тоже не каждому

Кстати, еще сразу после выхода книги в свет, на Егорову ополчились все законные супруги Миронова, но в суд на нее подавать не стали. Вероятно, интимная часть повествования задевала, однако придраться было не к чему – правду не сотрешь. Книга была переиздана несколько раз и распродавалась миллионными тиражами.

Миронов и Татьяна Николаевна познакомились в 1966-м в Риге и сразу же окунулись в буйство эмоций и красок влюбленности. Егорова уверяет, что много раз беременела от Миронова, но мамой стать ей было не суждено.

Когда я забеременела, меня уговаривали сделать аборт. Художественный руководитель театра Плучек тоже не хотел, чтобы я рожала, но я решила ребенка сохранить. Потом неудачно упала, случился выкидыш. У меня была не одна беременность от Миронова, но что сейчас об этом вспоминать. Мы же постоянно были на гастролях со спектаклями. Да и Андрей был весь больной — и психически, и физически

Что примечательно, муж Татьяны влюбился в нее после того, как прочел ее откровения в книге. Плененный ее рассказом, он смог добиться расположения женщины. 14 лет они были счастливы. Обвенчались, читали книги, ловили рыбу, принимали витамины. Сергей Леонидович Шелехов сам поставил пьесу Татьяны «Пипаркукас»… Но несколько лет назад его не стало. И Егорова сейчас одна.

Источник

Дворцовые перевороты.

— Татьяна Николаевна, совсем недавно в Театре Сатиры произошла смена власти. Для вас с этим театром связан значительный период вашей жизни. Как вы относитесь к тому, что отныне театром руководит Александр Ширвиндт?

Татьяна Егорова фотография

— Они при жизни были в контрах?

Какая гнусная книга.

— А другие персонажи книги как отреагировали на критику?

— Вы не пожалели, что своей книгой настроили людей против себя?

Лучшие дня

Первый прыжок из космоса Посетило:13709

Фантомас и гедонист Посетило:5458

Бессменный фронтмен группы «Машина времени» Посетило:4764

— Но близкие Андрея Миронова, наверное, следят за его могилой?

— Если бы. Два года назад, на Андрюшин день рождения, 8 марта я заметила, что с могилки исчезла часть ограды, потом вандалы оторвали остальную часть. Андрюша очень любил бронзу, и Мария Владимировна настояла, чтобы ограду изготовили именно из этого ценного материала. К сожалению, для кого-то несколько килограммов цветного металла оказались дороже памяти великого актера. Полтора года я занималась восстановлением ограды, разыскала архитектора Юрия Григорьевича Орехова, автора памятника, наняла мастеров.

— Где же в это время были вдовы и дети Миронова?

Мы делили апельсин:/ Наследники.

— Многие поговаривали, что вы осмелились выпустить книгу только после смерти Марии Владимировны, остерегаясь ее гнева?

— Книга задумывалась очень давно, я вела дневники, записывала каждое слово Марии Владимировны, и она об этом знала. Но для того, чтобы все записи собрать в книгу, у меня просто не было ни сил, ни времени. Мария Владимировна тяжело болела и крайне нуждалась в моей помощи. Об этом знала только я, потому что до последней минуты жизни Мария Владимировна старалась разводить очень активную деятельность, все-время кому-то помогала, пристраивала совершенно чужих людей в больницы, звонила чуть ли ни в Кремль, чтобы решить судьбу какого-нибудь обездоленного. Я не отходила от нее ни на минуту, как страж ее охраняла от коварных людей, чтобы, не дай Бог, ее никто не обидел. Я научилась ладить с Машей, дочерью Андрея, потому, что ее любила Мария Владимировна, она всегда говорила: «На Андрее наша порода закончилась, только на Машку надежда». Девочка была очень похожа на отца. Многие считают, что я слишком жестко описала Марию Владимировну, но она настолько сильная личность, что если ее хоть немного «подлакировать», она бы сама воспротивилась и сказала бы: «Что это ты из меня сделала какого-то сюсюканца?». Мария Владимировна хотела «жить в веках», и я думаю, она довольна, ибо, как сказал Марк Захаров: «Мы все умрем, а твоя книга будет жить».

— У вас были очень теплые отношения с Машей Мироновой, сейчас вы так же близки?

— В одном интервью Маша произнесла «Если каждая любовница Андрея Миронова будет писать книжки, я не представляю, что станет с нашими книжками»:

— В последнее время Маша Голубкина тоже «обнаружила» свое родство с Мироновым.

— Перед памятью Андрея это кощунственно, девочка говорит, что она его физиологическая дочь. Чувствуете тонкость формулировки: ни родная, ни приемная, а физиологическая, только я не понимаю, почему физиология ей не подсказывает на могилку к отцу сходить. Мне жалко Машу Миронову, за что ее так терзать, девочка и без того настрадалась, что бы она обо мне ни говорила, я на нее не в обиде.

Роковой танец на мосту.

— Благодаря своим откровениям вы растеряли всех друзей?

Тихая поступь злого гения.

— Вы по-прежнему ездите на встречи с читателями?

Андрей Миронов заступился бы за Плучека.

— Эта нелюбовь Ширвиндта к вам возникла после выхода книги?

— А сам Плучек как относится к этому перевороту?

Иду по жизни за Богом.

— Вы ушли из театра сразу после смерти Андрея Миронова, чем вы все это время занимались?

— Вы доверились течению, которое вас несло?

— Что для вас Андрей Миронов сегодня?

— Он для меня, как и раньше, самый дорогой и любимый человек. Когда в моей жизни происходят какие-то события, я всегда с ним советуюсь, спрашиваю: «А как бы ты поступил на моем месте?», и он мне отвечает. Наша связь не обрывается ни на минуту. В наших отношениях с Андреем было много мистических совпадений, странная драматургия, придуманная Богом просто висела над нами: когда мне было шесть лет, я бегала на Рижский вокзал провожать поезда: Именно в Риге мы познакомились с Андрюшей, и именно в Риге, во время гастрольного спектакля он умер у меня на руках: как часто после смерти он напоминал о себе: то чашка развалится прямо в руках, то упадет какой-нибудь предмет. Андрей всегда рядом, и мой нынешний спутник очень бережно относится к его памяти.

Источник

inga_luba

дневник среднестатистической женщины

И жизнь, и слезы, и любовь.

Любимая женщина Андрея Миронова Татьяна ЕГОРОВА: «В театре Андрея ненавидели! Просто парадокс: человека, которого обожала вся страна, коллеги-актеры терпеть не могли

Автору сенсационной книги «Андрей Миронов и Я» исполнилось 70 лет

В интервью Егорова чаще говорит о тех, кого знала и любила или, наоборот, не любила, потому что очень хорошо знала, а вопросов о себе старается избегать: «Читайте мои книги, в них написано обо мне все». Накануне юбилея актриса согласилась ответить на вопросы «Бульвара Гордона».

«МАРИЯ ВЛАДИМИРОВНА ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫЙ ЧЕЛОВЕК: ЕСЛИ Я ОСЛУШАЮСЬ, ОНА МЕНЯ И С ТОГО СВЕТА ДОСТАНЕТ»

— Татьяна Николаевна, почему, проработав в Театре сатиры больше двух десятков лет, вы ушли из него?

— Потому что театр — это ад. Чтобы это понять и прочувствовать, надо, как я, поработать там, а потом уйти. Уже после 10 лет работы в театре я понимала, что мне надо оттуда бежать, но все время оттягивала этот момент. Он настал, когда умер Андрей и меня из театра выдавили. Своей смертью он полностью изменил мою жизнь.

Люди, которые всегда не любили меня, стали позволять себе злобные выпады в мою сторону, а я смотрела на это как будто немного со стороны и думала: «Что я здесь делаю? Почему не ухожу?». Поскольку решиться на такой серьезный шаг все равно было непросто, я загадала себе сон: пусть мне сверху подадут какой-то знак, чтобы я знала, как поступить. В ту же ночь мне приснилась сияющая голубым и розовым светом Царица Небесная — более точного и ясного ответа на мой вопрос и быть не могло. Жизнь моя была спасена.

Заявление об увольнении я оставила на проходной театра, а сама пошла не к директору, а в закулисный буфет. Там сидела Ольга Аросева, еще какие-то актеры, все пили кофе. Я взяла кофе себе, села рядом, слушала, что они говорят, и хохотала вместе со всеми. Так совпало, что именно в этот день из редакции принесли гранки книги «Андрей Миронов глазами друзей», чтобы я вычитала и поправила свою статью о нем. Я прижала эту книгу к сердцу и вот так, вместе с Андрюшей и тремя рублями в кармане, вышла и закрыла за собой дверь Театра сатиры навсегда.

— И ни разу об этом не пожалели?

— Наоборот, каждый год отмечаю день, когда это произошло, — 2 октября — как праздник. Более того, с тех пор я ни разу там не была, потому что обещала Марии Владимировне Мироновой, что не переступлю порога Театра сатиры.

«Я вам запрещаю!» — сказала она мне, это последняя воля покойной, и нарушить ее я не могу. Возможно, для кого-то такие понятия сегодня пустой звук, а для меня оно много значит, даже если в этом смысле я чудак, то хороший. К тому же я боюсь. Мария Владимировна очень серьезный человек: если я ее ослушаюсь, она меня и с того света достанет.

— Неужели вас не тянет туда, где вы пережили много не только горьких, но и счастливых минут?

— Увы, там ведь по-прежнему находится Ширвиндт, который этот самый театр и разрушил, а актеров, когда-то работавших со мной, уже нет в живых. Те, кто еще остался, заболели, перепились, накололись и нанюхались — с ними со всеми происходит что-то страшное! Меня тянет в Третьяковскую галерею, Пушкинский музей и на концерты классической музыки. А на ту помойку, в которую превратился сейчас Театр сатиры, нет.

Вот вам свежий пример, подтверждающий мои слова. Недавно не стало Ольги Александровны Аросевой. Меня несколько раз приглашали рассказать о ней в популярных телевизионных программах, а ее ближайшие подруги отсутствовали и на телевидении, и на похоронах. Конечно, человеком Аросева была непростым — иногда добрым, а иногда и злым, но это не ее вина, просто театр портит характер.

Нужно иметь снисхождение и прежде, чем судить других, сначала посмотреть на себя. Мне нетрудно было прийти в студию и сказать о ней несколько теплых слов, хотя Ольга Александровна в свое время говорила и писала обо мне мало хорошего: «Татьяна Егорова — а кто это? Я такой актрисы не знаю».

Я не стала обращать на это внимание, потому что не забыла наши хорошие отношения с Ольгой Александровной, причем в трудные для нее годы, когда главный режиссер Театра сатиры Валентин Николаевич Плучек буквально уничтожал ее (в труппе Аросева была изгоем, многие даже перестали с ней здороваться). Помню ее остроумной, веселой и симпатичной теткой, которой я сделала много добра. С 2002 года Ольга Александровна тяжело болела — у нее была онкология, но никто об этом не знал, потому что она мужественно все держала в секрете.

Более того, Аросева выходила на сцену и играла, превозмогая нечеловеческую боль, уже за одно это она достойна если не хорошего отношения, то хотя бы уважения.

— Похоже, такое отношение к людям в этом театре началось не вчера — до сих пор у всех в памяти уход из жизни двух ведущих актеров театра, Папанова и Миронова, и ни одного из них труппа, гастролировавшая в то время в Риге, не хоронила.

— Насчет Анатолия Дмитриевича ничего сказать не могу, а Миронова в театре ненавидели! Просто парадокс: человека, которого обожала вся страна, коллеги-актеры терпеть не могли. Люди, которые сегодня называют себя его друзьями и снимаются в программах и фильмах, посвященных его памяти, при жизни Андрею люто завидовали. И я понимаю их: он был таким счастьем, таким талантом и таким солнцем, что рядом с ним меркли все без исключения.

Думаю, Андрей прощал их, ведь к зависти склонны все — даже очень хорошие и порядочные люди. Если уж Иоанн Кронштадтский писал в своем дневнике: «Господи, прости меня, я сегодня позавидовал», то что говорить о несчастных артистах, которые в силу своей профессии ввергнуты в самое дно человеческих страстей?

После того как в Риге Андрея в бессознательном состоянии увезли в больницу, я не пошла на спектакль ни в субботу, ни в воскресенье. Сказала: «На этом мои гастроли закончены!». Меня сначала хотели выгнать, но потом ограничились тем, что вычли деньги за эти дни из моей зарплаты, — вы только задумайтесь, какие несчастные люди! А Шура Ширвиндт и Миша Державин играли на сцене какую-то пошлятину, хотя тот, кого они называли своим другом, в это время умирал. Приходили рижане и говорили: «Так нельзя, у нас так не делают. Если в театре такая трагедия, спектакли надо отменить». Мария Владимировна, пока была жива, говорила: «Они все убили Андрюшу!».

— В последние годы жизни Мироновой вы стали для нее самым близким человеком?

— Мария Владимировна пережила Андрюшу на 10 лет, и все это время я была для нее крылом, защищавшим ее от ненавистников и людей, которые ее не любили, и тех, и других у этой сильной женщины было много. Представляете, как она была одинока, если ее внучка Маша, привозившая бабушке продукты на «БМВ», брала с нее за это деньги?

«Почему вы не сказали ей, что она поступает непорядочно?» — спрашивала у меня Мария Владимировна после ухода Маши. «А я-то тут при чем? — удивлялась я. — Она вам родня, вы с ней помиритесь, а я останусь крайней?».

«КНИГЕ ДАЛИ ПОШЛЕЙШЕЕ НАЗВАНИЕ — «АНДРЕЙ МИРОНОВ И Я», ХОТЯ У МЕНЯ ОНО БЫЛО ДРУГИМ — «РЕПЕТИЦИИ ЛЮБВИ»

— Начиная писать книгу о Миронове, вы понимали, что вызовете такой гнев со стороны своих героев?

— Конечно, нет! Я — человек наивный и добродушный, мне казалось, что это должно быть всем интересно, да и за что меня ругать, если ничего, кроме правды, в моих воспоминаниях нет? Моей работе над книгой предшествовала интересная история. Все мои подруги старше меня на 20-30 лет, я специально таких выбирала — со сверстницами мне общаться всегда было неинтересно.

И вот однажды я поехала к одной из них — Ирине Николаевне Сахаровой, двоюродной сестре Андрея Сахарова. Я часто бывала у нее на Студенческой, у меня там даже лежала ночная рубашка — на случай, если не захочется поздно возвращаться домой. Мы с ней много разговаривали, а она к моему приезду всегда варила супчик из щавеля. Так было и в тот день, когда неожиданно в квартире Ирины Николаевны раздался телефонный звонок.

А надо сказать, что все предшествующее этому время я работала — жила на даче у Марии Владимировны в Пахре (она меня попросила, чтобы там не побили стекла и все не разворовали) и записывала свои воспоминания, у меня их накопилось целых четыре тетради. Я уже была готова к созданию книги, а, как известно, когда ученик готов, приходит учитель.

В квартиру Ирины Николаевны позвонил издатель Игорь Захаров, что невероятно удивило хозяйку. Сейчас я понимаю, как это произошло: жили мы тогда открыто — не то что сейчас! — видимо, я кому-то сказала, что еду к Сахаровой, этот человек сказал другому, тот — третьему, который, возможно, общался с Захаровым и в разговоре упомянул обо мне. Он назначил мне встречу на квартире в Староконюшенном переулке: «Мне надо с вами очень серьезно поговорить». Тогда он и предложил мне написать эту книгу, видимо, кто-то сказал ему, что я собираю материал. Сначала попросил написать одну главу, прочитав которую дал мне 300 долларов и сказал: «Работайте!». Я написала. И началось. Если вы помните, я всем дала клички.

— И очень меткие!

— Дело в том, что я не собиралась их расшифровывать: те, кто знал этих людей, понял бы, о ком идет речь, а остальных, возможно, и не стоило в это посвящать. Но за день до отправки текста в типографию редактор сел и напротив каждой клички написал настоящее имя героя. Мне об этом рассказали, я бросилась в ВААП к какому-то юристу и отправила в издательство письмо о том, что я с этим не согласна.

Половину мне удалось вычеркнуть, но остальные, к сожалению, остались. К тому же книге дали пошлейшее название — «Андрей Миронов и Я», хотя у меня оно было другим — «Репетиции любви». Но я все равно рада, что книга вышла и поклонники таланта Андрея узнали, какой на самом деле была его жизнь.

«ПЛУЧЕК МОГ ПРИГЛАСИТЬ К СЕБЕ В КАБИНЕТ ЛЮБУЮ АКТРИСУ И СДЕЛАТЬ С НЕЙ ВСЕ, ЧТО ХОТЕЛ»

— Андрей Миронов очень хотел, чтобы вы сыграли Сюзанну в спектакле «Женитьба Фигаро», и вы на эту роль, безусловно, подходили. Почему же вам ее не дали?

Исключением из этого правила была я, потому что не поддавалась на его «ухаживания». Не представляла себе, как такое возможно: противный, старый (во всяком случае, мне тогда так казалось), лысый. К тому же я безумно любила Андрюшу. Поэтому Плучек всячески пытался нас разъединить, если не в жизни, то хотя бы на сцене, поэтому о роли Сюзанны я могла только мечтать. Зато я сыграла Керубино.

— С этого места подробнее.

— Валентин Николаевич любил упрекать артистов: «Вы ничего не делаете, не работаете, никаких заготовок не приносите». И вот как-то на репетиции «Фигаро», на которой собралась вся труппа, я попросила Валю Шарыкину подыграть мне: ей предназначалась роль Сюзанны, мне — Керубино. Кстати, у Бомарше написано, что эту роль должна играть молодая женщина — мужчина не в состоянии передать такую гамму чувств, он же такой влюбленный, восторженный, мечтательный.

Когда сцена, которую мы репетировали, была готова, я сказала Плучеку: «Валентин Николаевич, я хочу показать вам свою работу — роль Керубино». Вы бы слышали, как по-хамски он начал орать: «Мне некогда заниматься ерундой!». У меня, видимо, поднялось давление, потому что очень сильно начало стучать в голове. Увидев, что мне плохо, он сменил гнев на милость: «Ладно, иди показывай». Это такой колдовской — если не сказать, вампирский — прием. Посмотрев и похвалив, Плучек даже позволил мне немного порепетировать, но потом все-таки снял с роли.

Прошло 10 лет, и игравший роль Керубино Саша Воеводин сломал ногу. Завтра спектакль, а играть некому. «Я выйду на сцену!» — сказала я. У меня тогда были длинные волосы, я подстриглась под пажа, нарядилась в белые сапожки, брючки и белую рубашку апаш и сыграла. Каждую мою сцену сопровождали аплодисменты. После спектакля я не могла выйти из театра, на меня все бросались и кричали: «Керубино, привет!».

Увы, через полгода и мне потихонечку сказали: «Спасибо, но больше играть не надо». Для меня это не было неожиданностью, потому что меня в этом театре все время уничтожали. После этого я написала в своем дневнике, что выходить в массовке и работать на других не буду, быть рабом мне казалось несправедливым. Я же понимала, что талантлива, и доказала это себе и зрителям. К тому времени я уже успела сыграть в «Доходном месте» Александра Островского — в спектакле Марка Захарова, вызвавшем такой зрительский интерес, что на подходах к театру толпу сдерживала конная милиция.

— Тогда вы начали писать пьесы?

— Конечно же, это произошло не в одночасье. Стихи я пишу с семи лет, у меня очень много рассказов, эссе и портретов. В 22 года села за первую пьесу, но спустя какое-то время закрыла тетрадь и сказала себе: «Нет, еще рано — я пока не готова!». Пытаясь как-то пристроить свои творения, я ходила с большой кожаной сумкой по театрам, но мне везде, улыбаясь, говорили: «Ладно, Таня, мы же тебя знаем — ну какой ты драматург?!». Сегодня у меня уже 10 пьес. В 2002 году мой нынешний муж Сергей Шелехов поставил одну из них — «Пипаркукас» — в Театре имени Маяковского, на премьере была Ходынка.

— Сколько же у вас талантов!

— Помню, я и картошку как-то вырастила, дом и баню построила, печку выложила. Умею вязать, шить и вышивать. У меня очень уютный и вкусный дом, я замечательно готовлю.

«МНЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛЕНЬ КОПИТЬ ЗЛО В ДУШЕ. ПОЛЮБИТЬ ДАЖЕ ТЕХ, КТО СДЕЛАЛ ТЕБЕ ЧТО-ТО ПЛОХОЕ, ГОРАЗДО ПРОЩЕ»

— О таких женщинах, как вы, сейчас говорят: стильная. Чувству стиля можно научиться или это врожденное качество?

— Врожденное — моя бабушка была настоящим модельером, могла из ничего соорудить роскошный наряд. Родители у меня рисовали, вся квартира у нас в картинах была. Отец одевался так стильно, что когда он шел по улице (тогда люди меньше ездили на машинах), женщины от него глаз не могли отвести. Наверное, это передается, но можно и подучиться: очень важно то, с кем общаешься, как видишь и понимаешь, что красиво, а что нет. У одного что-то интересное подметишь, у другого позаимствуешь, научишься себя держать, вот и твой собственный образ готов.

Я покупала материал и придумывала себе такие фасоны, что когда шла по улице Тверской (тогда — Горького), не было человека, который на меня бы не оглянулся. На Андрюшино 30-летие я просто голову себе сломала: что же мне надеть? И придумала: взяла сарафан из тончайшей коричневой замши (его подарок), брусничного цвета шаль, которую сама связала крючком за нес­колько дней, и крупные украшения из матового черного металла, привезенные из Югославии, да еще и сама себе сделала красивую стрижку.

Мы все время что-то придумывали, проявляли смекалку. Для спектакля «Клуб» всем девочкам, игравшим в массовых сценах, шили одинаковые костюмы из ткани цвета «кардинал» — то ли красного, то ли розового. Я не постеснялась, пошла в наш цех к закройщику и попросила: «Понимаете, какая проблема: у меня нет никакой юбки. Вы не могли бы мне кусочек ткани от рулона отрезать?». Он меня померил (я же тогда худенькая была) и дал кусочек ткани, из которого я сшила себе замечательную юбку. С белыми туфлями и белой кофточкой она смотрелась просто роскошно.

— Что, на ваш взгляд, делает женщину привлекательной?

— Для меня главное — состояние души. В египетской мифологии (вообще, Египет — моя любимая страна, я объездила ее вдоль и поперек) есть бог Анубис — черненький, с собачьей головой, который в руках держит весы. Когда человек умирает, на одну их чашу Анубис кладет его сердце, а на другую — невесомое скрученное перышко. Чтобы попасть в Царствие Небесное, надо, чтобы сердце было легче перышка, — чтобы в нем не было ни обид, ни ненависти, ни зла, ни желания отомстить, ни повседневных забот, ни каких-либо других «камней». Стараюсь соответствовать этому.

Мария Владимировна всех своих врагов помнила наперечет: «Этого не люблю, этого ненавижу, этому всего, что он сказал и сделал, никогда не прощу, а этому даже на том свете буду помнить!». — «А я, — бывало, говорила ей я, — ни на кого зла не держу». — «Вам просто лень!» — поджав губы, отрезала она. Много лет прошло с тех пор, как ее не стало, и вот теперь я думаю: а может, мне действительно лень копить зло в душе? Полюбить всех, даже тех, кто сделал тебе что-то плохое, гораздо проще. И приятнее.

Источник